значит, будет сидеть. Маму жалко, как она без нее? Соцработники, которых Анна попросила найти подругу Любу, вряд ли будут смотреть за мамой должным образом. А впрочем, маме общение с новыми людьми пойдет на пользу. Ничего, привыкнет, да и выбора у нее нет. И вряд ли они когда-нибудь увидятся. Ане дали пятнадцать лет. Она уткнулась в колени и вдруг зарыдала. Впервые за все это время.
– Ой, ты посмотри на нее, разнюнилась. Напугала я тебя? Да не бойся, все там живут, а некоторые даже выживают, – «успокоила» соседка. – Вон я, третий раз иду, и ничего, не рыдаю.
Залязгали замки, дверь со скрежетом распахнулась, и на пороге показался охранник.
– Сенцова, с вещами на выход.
– Ой, родимый! А чего? А куда? Я ж только вчера заселилась.
– Разговорчики! Давай быстро.
Та мгновенно подхватилась, сгребла вещички в старую потрепанную сумку, угощения со стола туда же смахнула и посеменила следом за охраной. Анна вздохнула с облегчением, соседка была ей неприятна.
Но радовалась она недолго, примерно через час дверь снова открылась, и в камеру вошла щуплая, не очень молодая женщина с бегающими черными глазами и нервным лицом. Она почему-то напомнила Анне Никиту Керкиса. Тот тоже был такой же дерганый. Бедный мальчик, каким бы он ни был, жаль его. Но кто же убил парня? И за что? Наверное, из-за наркотиков. Он сам употреблял и, возможно, продавал, так ведь часто бывает с наркоманами. Точно, наркоманка, тут же догадалась Анна и с подозрением покосилась на новую соседку.
К счастью, та в душу лезть не стала, улеглась на соседнюю шконку и, отвернувшись к стене, мгновенно уснула. А Анна долго сидела, пока малюсенькое окошко под потолком не потускнело, а затем и совсем почернело. Точно также померкла и ее жизнь, Анна вытерла слезы и, накрывшись жестким казенным одеялом, уткнулась в стену. Как Сенцова сказала? И там люди живут? Может, и правда? Только разве можно это назвать жизнью?
Она вспомнила, как пришла на урок в тот злополучный день. Когда Анна вошла в комнату Никиты, тот стоял, склонившись над столом, спиной к ней. Она подумала, что он что-то пишет или раскладывает учебники, а еще заметила, что он будто дрожит всем телом. Тогда она подумала, что он под дозой. Только этого не хватало, рассердилась Анна! Хотела даже развернуться и уйти, но, когда он повернулся, она невольно вскрикнула. Никита смотрел стеклянными глазами куда-то мимо нее и что-то говорил. Что же он говорил?..
Она долго не могла понять, почему ее обвинили в том, что она в него стреляла. Ведь там был только нож. Да-да, она отчетливо помнила, что в руках он сжимал красивый старинный клинок с длинным лезвием, а на груди зияла кровавая рана. Первой и самой очевидной мыслью было, что он сам ударил себя ножом в грудь. Никита начал заваливаться прямо на нее, и она подхватила его, автоматически выхватив из руки нож. Боже! Это был кошмар!
А дальше все происходило как во сне. Видимо, услышав ее крики, в комнату вбежала горничная, а следом мать Никиты, Наталья Керкис. Обе завизжали и бросились к ним. А еще через мгновенье, как показалось Анне, в дом приехал наряд полиции.
–
