равно их дело может оказаться вполне заурядным.
– Люди, пришедшие с заурядными делами, не забывают клеток с мышами, – торжественно сказал Холмс. – Пройдемте в гостиную, выпьем чаю, покурим, я сыграю на скрипке… Надо подумать об этом удивительном деле.
Мы вернулись в гостиную, но не успели еще набить трубки, как внизу затренькал колокольчик.
– Бегу-бегу, – прошелестела миссис Хадсон, направляясь к двери.
– Я уверен, что это они, – сказал Шерлок. – Эх, сюда бы Лестрейда с его револьвером… Ладно, возьмите с камина хлыст, а мне дайте кочергу.
Спрятав под креслами орудия самообороны, мы напряженно уставились на дверь.
– Бегу-бегу, – доносился с лестницы голос миссис Хадсон. – Уже почти открываю дверь!
– Вы думаете, будет драка? – спросил я.
– Надо быть готовым ко всему, – туманно ответил Холмс. – Не внушают мне доверия наши гости, Ватсон. Что-то с ними нечисто…
Наконец миссис Хадсон впустила посетителей. Мы услышали, как они раздеваются в передней, потом по лестнице затопали тяжелые шаги.
– Дедукция подсказывает, – прошептал Холмс, – что это будет самое удивительное и мистическое приключение в моей жизни!
– Удивительней собаки Баскервилей? – поразился я.
– Во сто крат! – уверенно сказал Холмс и громко крикнул: – Войдите!
Дверь медленно открылась, и в гостиную вступила удивительная троица. При виде ее у меня улетучились все сомнения в сложности предстоящего дела, а рука сама полезла под кресло, за хлыстом.
Первым шел высокий мужчина, в жилах которого, судя по чертам лица, текла и капля азиатской крови. Одет он был в военный мундир колониальной армии. Был он абсолютно лыс, щеки и подбородок тоже казались выскобленными до блеска. От незнакомца явственно несло чесноком. Из одного кармана кителя торчала свернутая в трубку газета, из другого – маленький томик, в котором я не без гордости узнал собственные «Записки о Шерлоке Холмсе», любезно выпущенные полгода назад мистером Конан Дойлом.
Следующим шел молодой рыжий парень. Был он настолько рыж, что в печально знаменитом «Союзе рыжих» достоин был бы занимать место председательствующего. Под мышкой парень небрежно держал полуспущенную волынку. Клетчатый кильт доходил ему до колен, далее тянулись голые ноги, слегка посиневшие от холода и покрытые частыми порезами от регулярного бритья. Толстые шерстяные носки на ногах разительно отличались друг от друга: один носок был девственно чист и, если не считать заплатки на месте большого пальца, вполне приличен; зато другой весь оказался заляпанным жидкой уличной грязью. В довершение картины на руках у парня были толстые кожаные перчатки.
Третьим шел негр. Вид его немедленно напомнил мне о тяжком бремени белого человека – ибо негр был из тех, что явно нуждаются в дрессировке. Исполинского роста и телосложения, с копной курчавых волос на голове и в цветастой набедренной повязке, негр походил на людоеда из детских
