стой! – крикнула она, видя, что Димка метнулся вдоль улицы. – Голодный же, хлеба хоть возьми…
Димка заскочил в дом, схватил со стола несколько ломтей и стрелой полетел на станцию.
В милиции Анне не дали сказать и слова:
– Знаем. Из школы звонили. Приняли меры. Поставили в известность линейный отдел милиции. Не волнуйтесь, найдем. Живой ведь человек…
Из милиции Анна тоже побежала на станцию.
Остаток дня Анна, Семен, Димка, а также взявшиеся откуда-то Колька и Вера Инютины да еще долгоногая Ганка обшаривали все закоулки вокзала, проверяли все вагоны отходящих составов, ходили между грудами кирпичей, штабелями леса… Но все было бесполезно, Андрейки нигде не было.
– Пропал, пропал мальчонка! – сама не своя шептала Анна. – Прижулькнут где-нибудь… или под колеса попадет.
– Ты, мама, иди-ка домой, – сказал Семен, когда начало темнеть. – Никуда он не денется, найдется. Ганка, Вера, отведите ее домой.
Но идти она согласилась, когда совсем стемнело.
– А вы еще с Димкой поищите… Может, он тут все же где притаился, – сказала она Семену.
– Конечно, мы еще поищем, мама…
Все это Федору сбивчиво рассказали Анна и Ганка. Он выслушал стоя, не раздеваясь. Анна во время рассказа плакала, сидя на кровати.
– Будет слезы лить, – проговорил Федор, сбрасывая тужурку. – Дай чего пожрать, со вчерашнего гостеванья крохи во рту не было. Раз ищут – найдут. Не иголка он, в самом деле. Сейчас сам сбегаю в милицию, узнаю, как там они его ищут…
И, ожидая, пока жена даст ему поесть, поставил локти на стол, уронил в ладони тяжелую голову.
Поужинав, он в самом деле пошел в милицию. Вернулся и молча начал раздеваться, стаскивать сапоги. Прошлепав босыми ногами по крашеному полу кухни, где спала теперь Анна, лег на кровать лицом к стене.
– Чего там? – не вытерпела Анна. – Неизвестно что про Андрейку?
– Неизвестно пока. Спи давай.
Через минуту повернулся на спину, проговорил:
– Аникей Елизаров сказал, что братца твоего Макарку вскорости судить будут. Он это автолавку-то… жиганул, академик. Да и кому боле? Он да Гвоздев Ленька какой-то. Что за Гвоздев – не припомню. Да еще Витька им Кашкаров помогал. Специалист, и мальчишку подбил. Приварят теперь Макару, не мирное время…
Федор зевнул и умолк. Через полминуты он задышал глубоко и ровно.
Анна с ненавистью глядела на мужа. Ей казалось, что рот его все еще растянут в зевке, что зияет на его лице широкая черная яма…
Летом 1910 года, в жаркий июньский день, Силантий Савельев приехал с кафтановской заимки, швырнул в угол кнут и сел к столу, зажав голову руками.
– Пресвятая Мария, заступница… – перекрестилась Устинья.
– Где Федька?
– Огородишко поливает. Да ты чо?
– А то, что ее, жизнь-то нашу, да в громотухинскую пролубку! Федьку требует Михаил Лукич
