– Ей, нам нужен ещё кувшин с элем и когда, наконец, нам подадут тот окорок, что уже с четверь часа шипит на огне.
Я завернулся в свой плащ, удобнее устроился и мрачно задумался.
Под утро в деревне поднялась суматоха, послышались оклики часовых, зазвенело оружие, застучали копыта; отряд всадников подъехал к дверям харчевни, и в комнату зашел один из рыцарей, забрызганный кровью. Это был один из разведчиков посланных накануне вечером к замку Тарс.
* * *
Замок Тарс стоял недалеко от лесной дороги. Рядом повсюду располагались небольшие вересковые пустоши. Это было большое каменное прямоугольное здание, по углам которого возвышались круглые башни с бойницами и зубцами. Внутри замка находился узкий двор. Через широкий ров, был, перекинут подъемный мост, сейчас поднятый. Вода текла в ров по канаве, соединявшей его с лесным озером; канава на всём своём протяжении находилась под защитой двух башен. Обороняться в таком замке было очень удобно.
Прямо перед замком находился довольно большой сочный луг, на котором наша армия и расположилась лагерем. Прежде чем приступить к осаде, войны приступили к сооружению собственных укреплений. По тому, как быстро вырастал ров, окружающий лагерь и поднимался палисад, также предназначенный для защиты, я понял, что войны грамотно выполняли привычную для себя работу. Я вспомнил, что во времена средневековья с его диковинными войнами, когда все подчинялись не плану единой компании, а прихоти отважных головорезов, у которых возникал собственный замысел, едва только под их началом собиралось человек двадцать пять, готовых содействовать его осуществлению, требовалось лишь помощь внезапно освобожденного гарнизона, который, выступив в поход, случайно приходил на помощь какого-нибудь обложенного неприятелем гарнизона, чтобы сегодняшние осаждающие завтра же оказались в осаде. Это вполне могло случиться и в данном случае, если бы в тыл нашей армии случайно ударили какие-нибудь неизвестные нам войска Жана де Рожеля.
Но благодаря укрепительным работам, которые тянулись до глубокой ночи все было спокойно в нашем лагере в этот ночной час. В течении дня были видны осажденные, которые наблюдали с крепостных стен за этими приготовлениями. Однако лагерь они не обстреливали; стрела пущенная самой сильной рукой из самого сильного лука продела бы не более двух третей того расстояния, что отделяло палатки войнов от стен замка. Сейчас тишина нарушалась лишь часовыми, которые время от времени окликали друг друга.
Я так сильно устал, что рухнул на волчьи шкуры, служившие мне постелью, даже не сняв доспехов. Шлем, я бросил рядом с ложем на солому. Медная лампа, единственный огонёк в моей палатке создавала причудливые тени. Подперев голову рукой, я неотрывно смотрел на лампу, и очередной раз задавал себе, один и тот же вопрос. Что всё это такое?
– Тебя посетили мрачные мысли, Шарль де Беатц – спросил зашедший в палатку. – К несчастью – прибавил он со вздохом, вести, которые я привез, вряд ли дадут им более радостный оборот.
– А это ты, Гастон де Бриен! – сказал я.
– Клянусь
