носить специальные вставки в ботинках. Поэтому она никогда не надевала обувь с открытыми носами, даже шлепанцы в жару.
Известие о косолапости заставило меня заволноваться – известно, что люди с этим качеством обычно бегают быстрее среднего. Но Джейни не занималась никакими видами бега и не собиралась соревноваться со мной за место в команде. Бегом увлекалась ее сестра, Люси. А Джейни больше нравилось нырять.
Она не могла запоминать последовательности цифр даже ради спасения своей жизни, так что мы быстро решили, что в школе у нас будет общий шкафчик и хранительницей кода буду я.
Джейни терпеть не могла Beetles, и когда я удивленно спросила, как вообще кому-то могут не нравиться Beetles, то выяснилось, что у Джейни на этот счет есть целая теория. Она утверждала, что человеку нравятся либо Beetles, либо Rolling Stones, и эта характеристика целиком описывает его личность.
Возможно, теорию придумал ее отец, но Джейни утверждала, что это ее идея.
Раньше я думала, что мне нравятся «Битлз», но пока мы сидели в ещё не обставленной комнате Джейни со свежевыкрашенными стенами, слушали мрачный голос Мика Джаггера, напевавший «She’s my little rock and roll», а между нами стояли пластиковые ящики с музыкальной коллекцией ее отца, я вдруг начала в этом сомневаться.
– Ну допустим. Но я все еще не могу сказать, что мне совсем не нравятся Beetles. И я вообще не понимаю, как они кого-то могут раздражать. – Когда я была младше, то в хоре воскресной школы, в которую я ходила на каникулах, постоянно пели «Let it be». Не то чтобы эта песня была гимном молодости или чем-то подобным, но все-таки с ней многое связано.
– Но от их музыки не хочется приплясывать на месте, – заметила Джейни. – Под какую группу ты хотела бы танцевать?
– Ну, в воскресной школе Rolling Stones точно бы петь не стали.
Мы отошли от пластинок и принялись распаковывать прочие вещи Джейни. Вдвоем мы протащили свернутый в рулон ковер к центру комнаты и развернули его. Оказалось, что Джейни любит орнаменты.
– Ты планируешь поддерживать отношения с друзьями из родного города? – спросила я, на самом деле имея в виду «Есть ли в твоей жизни место для меня». Она довольно много общалась по FaceTime со своими старыми друзьями, телефон разрывался от уведомлений. Тогда, в те первые недели, она читала их про себя, и у меня возникало чувство, что я существую лишь в одной из версий ее жизни. А параллельно она живет еще и другую, в которой меня нет.
– Такое чувство, словно я на орбите, – ответила она. – Знаешь, как в космосе. Я, конечно, понимаю, что это эгоистично, но так странно думать, что жизнь там идет своим чередом, но уже без меня. Кто-то другой займет мой шкафчик в школе, и через пару недель всем перестанет казаться странным, что меня нет в столовой. И все снова замкнется. Без FaceTime было бы еще страннее – как будто сразу после того, как мы уехали, родной город просто испарился.
– Это было бы лучше или хуже? – спросила я. Открывая коробки, я передавала ей стопки одежды, а Джейни складывала их в шкаф. Один
