ответил эмир. – Вы жили с рыцарем Обри как супруги, он ее отец. Я поступил, как и положено. Теперь можешь больше не волноваться о ребенке.
Не волноваться? О, святые угодники! Она даже не может ничего объяснить! Да и зачем? Обри теперь распоряжается жизнью подброшенного ему ребенка… Джоанне страшно было и думать, что ждет маленькую Хильду!
Кулаки ее невольно сжались. Она на миг закрыла глаза, а когда открыла… Если бы ее взгляд обладал смертоносной силой, аль-Адиль был бы просто испепелен.
– Я ненавижу вас, Малик! Не считаясь со мной, ничего не зная, вы поступили как злейший мой враг. Будьте же вы прокляты! Будь проклята и я, которая…
Она не договорила, задыхаясь от ужаса и безысходности.
Но эмиру уже стала надоедать ее настойчивость.
– Успокойся, женщина, и не испытывай больше моего терпения. Твои требования и упреки чрезмерны. У нас говорят: лишняя соломинка может и верблюду спину сломать. А твое поведение…
Но Джоанна уже не слышала его слов. Ее мысли разлетелись, все заполнили боль и ярость.
Она поняла одно – из-за бесцеремонной выходки аль-Адиля, не посчитавшегося с волей матери, она навсегда потеряла свое дитя. Более того, своим решением он просто погубил ее дочь.
Больше Джоанна не владела собой. Сосуд кальяна первым попался ей под руку, и она запустила им в пораженного эмира. Потом, будто силы ее удесятерились, она опрокинула на него столик со всеми яствами и кувшинами с напитками и сама кинулась на него, будто намеревалась выцарапать ему глаза.
– Вы убили мое дитя, вы убили…
Эмир отбросил ее с неожиданной силой, так что Джоанна буквально покатилась по ковру, но в следующий миг была уже на ногах и, крича, рыдая и не помня себя от гнева, вновь кинулась на этого человека, который обращался с ней как с рабыней, который не считался с ней и ломал ее жизнь…
Аль-Адиль был ловок и силен, ему не составило труда скрутить ее, но она продолжала биться, кричать и вырываться, не слыша его слов, которые вскоре тоже перешли в крик.
– Угомонись, бесноватая кошка! – тряс ее эмир. – Иначе я прикажу тебя выпороть! Как ты смеешь!..
Он повалил Джоанну на кровать, затрещала ткань ее одежды, разметались волосы, она извивалась под ним.
– Вы погубили моего ребенка! – забывшись, рычала она сквозь стиснутые зубы.
Теперь Джоанна совсем уже не напоминала нежную гурию, какая еще недавно мило заигрывала с эмиром, теперь это была злобная фурия… рыдающая, ругающаяся, даже опасная, ибо силы ее многократно умножились.
Аль-Адиль охнул, когда она расцарапала ему лицо, и, поймав и заломив ей руку, навалился сверху. А потом вдруг стремительно раздвинул коленом ее ноги, стал срывать удерживающий шаровары тонкий поясок. Англичанка не хочет подчиниться? Ну, тогда он поступит с ней так, как поступают воины с пленницами на войне.
