совершающие хадж в священную для мусульман Мекку.
– Иншалла![42] – восклицали паломники, опускаясь на колени во время привалов. И караванщики вынуждены были ожидать, пока они совершат молитву.
Мартин же молча бесился. Уже почти месяц, как они выехали из Дамаска, и едут, едут, едут – неспешно, мерно, неторопливо, как и полагается столь огромному каравану. Порой Мартину казалось, что он зря последовал совету Иосифа и примкнул к каравану. Казалось, куда проще было бы понестись вскачь в сторону Монреаля, прилететь на крыльях любви к той, которая томится в плену… Но бывший ученик ассасинов одергивал себя: разве не учили его терпению в замке Масиафе? Разве он сам, столько лет служивший разведчиком, не понимал, что в том, что он задумал, излишняя поспешность только навредит?
К Мартину приблизился переодетый в сарацинского стражника тамплиер Ласло Фаркаш. В пути он на удивление быстро зарос темной бородой, лицо его покрылось бронзовым загаром, и в своем тюрбане и легком халате поверх кольчуги он смотрелся настоящим мусульманином.
Откинув с лица нижний край чалмы, он сделал глоток воды из тыквенной бутыли и протянул испить Мартину.
– Бывал ты уже в этих краях, приятель? – спросил венгр.
Мартин отрицательно покачал головой.
– Дальше Моавского Керака мне не приходилось заезжать. Долго ли еще до Монреаля?
Переодетый тамплиер усмехнулся. Этот вопрос он слышал от Мартина уже не единожды. Но теперь-то и в самом деле скоро: если все будет хорошо, они окажутся у бывшего замка крестоносцев уже через неделю, если не меньше. А начнутся задержки, как во время настигшей их несколько дней назад пылевой бури, когда весь караван сбился в кучу и люди кутали головы животных от песка и ветра покрывалами, то и более двух недель придется добираться.
Мартин помрачнел. И, видя его уныние, Ласло решил отвлечь спутника разговором. Что еще может сократить путь, как не беседа во время пути?
– Эти места, – указывал рукой венгр на выжженную голую равнину вокруг, – некогда охранялись крестоносцами, и все проходившие караваны платили им пошлину за проезд, а также торговали с ними. Благовония и породистые скакуны из Аравии, рис с Каспийского моря, тончайший хлопок и драгоценные камни из Индии, ляпис-лазурь и ковры из Персии, редкие украшения из Египта – все это можно было приобрести прямо в караване, а позже с выгодой для себя продать на рынках Акры и Тира европейским перекупщикам, которые везли восточные товары дальше, в Европу. Эта торговля весьма обогащала живших в этом скудном краю христиан, да и проезжавшие торговцы-мусульмане не были от нее в убытке. Однако когда Саладин задумал напасть на земли Иерусалимского королевства, он перво-наперво запретил своим единоверцам вступать в торговые сделки с христианами, даже принудил их не ездить по Дороге
Ритуальное молитвенное восклицание, примерно соответствующее «дай Бог!», «с Божьей помощью!».
