печали. Я снова вздыхаю.
– Пошли, коробку для него найдем. У тебя есть лопатка детская? – разворачиваюсь в коридор.
– Не-е-ет, откуда?
– Ну вы же возитесь там в песочнице?
– Ты дурак? Мне уже девять!
– Малявка, – фыркаю я.
– Сам такой! – пинает по ноге. Больно.
И смотрит дерзко и с вызовом, знает, что ничего ей за это не будет. “Девочек бить нельзя, девочек бить нельзя, девочек бить нельзя!” Даже если они совершенно дурные. Вот если б ее мать иногда брала в руки ремень, как моя!
Но я просто стискиваю зубы и открываю шкаф, чтобы найти подходящую обувную коробку. Все ради X-Boxa. Ремень уже давно не помогает, так что у мамы новые способы моего воспитания. И я привык платить за слезы мелкой заразы.
Нахожу коробку, укладываю в него хомяка, и под тоскливые вздохи мелкой перевязываю ее толстыми нитками. Мы выходим во двор и крадемся под каштаны. Где дохлого Роджера еще хоронить?
Копать яму приходится найденной палкой. “Ангелочек” стоит на стрёме. Заговаривает зубы соседям, отгоняет собачников, а когда приходит время закопать коробку со сдохшим питомцем, даже не всхлипывает. Держится прямо, как солдат, мужественно опускает на кучку земли сорванные на клумбе неподалёку нарциссы и громко вздыхает. Я отряхиваю руки от земли и становлюсь рядом с мелкой. Мне жаль, что так вышло, самому неприятно оказаться убийцей, но надеюсь, наш договор облегчит и мою совесть, и ее грусть.
Маме она ничего не говорит, на следующий день получает обещанную морскую свинку, колесо и поилку. А уже вечером того же дня я обнаруживаю свой X-Box сломанным.
“Прости, это случайно вышло” – совершенно не соотносится с дерзким взглядом огромных глаз. – “Я случайно на нее села” – убеждает в коварности мелкой заразы.
Но предъявить мне ей нечего, в отличие от меня, она сразу во всем призналась и с гордостью понесла наказание от своей матери.
Так я узнал, что девчонки ничего не прощают.
Глава 10
Ангелина
Жаль, я не пошла учиться на ветеринара. Озолотилась бы.
Когда мне протягивают счет с четырехзначной цифрой, я слегка фигею. Потому что это настолько впечатляющая четырехзначная цифра, что еще немного и стала бы пятизначной. А на карте у меня такой нет. Дома лежит наличка, рассованная по конвертам с надписями “квартира”, “мама”, “туфли” и ни одного “на кота”. Я кидаю злой взгляд на Арсеньева, стоящего в нескольких шагах от меня и внимающего словам коновала, только что с садистским удовольствием шившего морду кота.
Антон держит на руках уснувшего от анестезии мохнатого монстра и важно кивает с совершенно непроницаемым лицом. Конечно, он же очень по-мужски сбросил на меня этот денежный вопрос, чего ему париться?
А все, между прочим, из-за него.
Я вздыхаю и потираю пальцами лоб. Думала, времена унижений из-за надписи “недостаточно средств для совершения операции” уже позади, но, как показывает практика – никто не застрахован.
