как к более широкому и прикладному понятию, постепенно происходивший на протяжении восемнадцатого века, получил резкий толчок в связи с Великой французской революцией и развитием техники. Первая нанесла удар по аристократической культуре, последняя открыла новые, невиданные доселе возможности для отнюдь не аристократических навыков. В течение последних ста пятидесяти лет «бесполезные» знания подвергались все более серьезным сомнениям, тогда как убежденность, что важны лишь те знания, которые пригодны в экономической жизни общества, росла и крепла.
В странах с традиционной системой образования, таких как Франция и Англия, увлеченность прикладной стороной знания преобладала лишь отчасти. До сих пор в университетах можно встретить профессоров, преподающих китайскую классику и незнакомых при этом с работами Сунь Ятсена, основавшего современный Китай. До сих пор можно встретить знатоков древнейшей истории в представлении авторов высокого стиля, то есть до Александра Македонского в Греции и Нерона в Риме; изучать более актуальную историю они не желают из-за литературного несовершенства писавших ее историков. Тем не менее даже во Франции и Англии старые традиции отмирают, а в более современных странах, таких как Россия и Соединенные Штаты, они и вовсе полностью искоренены.
Американские комитеты по образованию, например, утверждают, что в деловой корреспонденции большинство людей использует всего тысячу пятьсот слов, и посему настаивают на исключении остального словарного запаса из школьной программы. Британцы пошли еще дальше и изобрели «базовый английский», сократив необходимый для общения лексикон до восьми сотен слов. Представление о том, что речь может обладать эстетической ценностью, отходит в прошлое и заменяется суждением, что единственное назначение слов – передавать информацию.
В России погоня за целесообразностью еще более фанатична, чем в Америке: в учебных заведениях преподается только то, что служит определенным целям в образовании или управлении. Исключение делается лишь для «теологов»: должен ведь кто-то изучать священные манускрипты в оригинале на немецком языке, да горстке профессоров разрешено заниматься философией для защиты диалектического материализма от нападок буржуазных метафизиков. Не сомневаюсь, что как только ортодоксальность окончательно утвердится, замуруют и эту лазейку.
Повсюду знание перестает цениться само по себе или как средство всестороннего гуманного познания жизни в общем, становясь просто частью обязательных практических умений. Таков признак повсеместной интеграции общества, вызванной научно-техническим прогрессом и требованиями военного времени. Настолько тесной взаимозависимости между экономикой и политикой, как сейчас, еще не бывало, и человек подвергается все большему социальному давлению, вынуждающему его вести образ жизни, который кажется целесообразным соседям.
Учебные заведения, кроме тех, что доступны
