хочешь. Не глядя на количество звезд на погонах. Тем более, эта партия всегда была рядом в лице начальника политотдела базы. Это лицо, как было заведено еще у большевистских комиссаров, не столько несло политику партии в личный состав, сколько выполняло контролирующую функцию. Оно было обязано сразу сигнализировать в Политуправление ВМФ, если что-то с командиром не так. Но командир базы, как старый член КПСС, политику партии понимал правильно.
Бедный адмирал! «Аврора» укоротила ему жизнь на несколько лет. Членам комиссии она ничего не укорачивала, но седых волос добавила.
Наступил день «Х» – 16 августа, воскресенье. Выход «Авроры» назначили на девять утра. Крейсер походил на последний корабль, уходящий из Крыма в 1920 году. На палубе собралась разношерстная толпа, диссонирующая своей гражданской одеждой с военным видом крейсера. Казалось, вот-вот в город ворвутся красные, а погрузка еще не закончилась. Все новые и новые пассажиры поднимаются на борт. Для полноты картины не хватало стреляющегося белогвардейского поручика.
Радостные лица ветеранов революции, заводчан и прессы компенсировали серость погоды. Старожилы помнят, что лето 1987 года в Ленинграде было очень дождливым, дождь шел практически каждый день. 16 августа он лил все время, не переставая ни на минуту.
Верящие в приметы должны были найти этому какое-то объяснение. Можно было с натяжкой вспомнить, что, если при проводах кого-то в иной мир идет дождь, значит, даже природа жалеет, что уходит хороший человек. Но «Аврора» отправлялась не в последний путь, поэтому никакого объяснения дождю, кроме плохой погоды, не было.
Командир базы развернул свой командный пункт на открытой части ходового мостика. В его походный штаб входили: флагманский штурман, связист и начальник ленинградской группы вспомогательного флота, взятый для управления буксирами. Последний, безусловно, играл в нашем ансамбле первую скрипку.
Получив доклады о готовности, командир базы дал «Добро» на движение. Буксиры, облепившие «Аврору», как муравьи жирную гусеницу, медленно, но уверенно тронулись в путь. Пассажиры стали махать провожающим с таким видом, как будто они уходили в поход на несколько месяцев. Пресса на борту и на причале одновременно защелкала фотоаппаратами, стараясь запечатлеть исторический момент. Заиграл оркестр, исполняя революционные песни и марши. Все ликовали и веселились.
На крейсере не веселились только четыре человека. Как вы догадались, это был походный штаб во главе с командиром военно-морской базы. И не потому, что не разделяли торжественность момента, а потому, что было не до того. А кроме этого, через каждые пять минут к нам подходил очередной ветеран или передовик, прогуливающийся по верхней палубе, и задавал один и тот же вопрос: «А что здесь у вас такое?» От переполнявших эмоций пассажирам хотелось всех любить, и они были уверены, что мы их тоже любим. Они глубоко заблуждались…
Первым десяти любопытным мы еще вежливо что-то ответили, потом стали только
