style="font-size:15px;"> – Наверно…
– Делаем так: возьми половину людей и оцепи дом сзади и по бокам. Стрелять в крайнем случае и только в ноги.
– Есть!
– Это что за фигура стоит?
– Дежурная из группы самозащиты.
– Отправь-ка ее куда-нибудь в сторонку.
Бураков подошел к девушке, с удивлением наблюдавшей эту сцену, и сухо сказал:
– Валя, я просил вас вернуться на свой пост. Выполняйте.
– Но я…
– Не нужно вопросов. Потом. Выполняйте приказание.
Холодный тон, каким были сказаны эти слова, совершенно обескуражил девушку. Она без возражений вернулась к своему дому. Издали она видела, как из машины вылезли темные фигуры красноармейцев и разошлись в разные стороны. Часть скрылась в переулке, часть расположилась на улице около дома колониста. Минут через десять вернулся Бураков и доложил, что дом окружен.
19. Адская машина
Когда шофер, споткнувшись о порог, с шумом ввалился в дом, там все спали. Впустившая его старуха, жена хозяина, ворча на позднего гостя и проклиная плохие времена, поставила на стул ночник и ушла за перегородку, не ожидая вопросов.
В доме было темно. На полу лежала перина. На ней, в сапогах и в одежде, спал человек, которого звали Петром Ивановичем. От первого прикосновения однорукий проснулся и сразу же сунул руку под подушку.
– Это я, Петр Иванович… Семен, – шепотом сказал шофер, присаживаясь на корточки около перины.
Инвалид снова лег.
– Ну что тебе? Водки не хватило?
– Неприятности, Петр Иванович… Что-то очень подозрительное получилось… Мальчишка-то этот, что с письмом к Воронову ходил, – сбежал…
– Какой мальчишка? Куда сбежал?
Шофер торопливо рассказал о том, как обнаружил в машине мальчика, как тот прикинулся «своим», поел и, вместо того чтобы лечь спать, куда-то исчез.
– А почему же ты, мудрая голова, решил, что он «свой»?
– Он же мне, Петр Иванович, пароль сказал… все как полагается. Спросил время и насчет покурить – папиросу… слово в слово. Я думал, что вы ему объяснили. Письмо опять же носил…
– При чем тут письмо?.. Я ему ничего не говорил.
Шпион задумался.
Привычное ухо шофера уловило гудки и звук подъехавшей машины, но он не придал этому значения, ожидая, что` решит начальник.
– Воронов ему не мог сказать, – проворчал наконец однорукий. – Ты точно разглядел мальчишку? Тот самый, что письмо носил?
– Ну как же, Петр Иваныч… Я его очень даже отлично запомнил.
– Это совершенно случайный мальчик. Я нашел его на улице… И письмо Воронова… совершенно бессмысленное, – рассуждал шепотом инвалид. – Если он сорвал полоску с окна, то это значит – катастрофа… Не могла же она сама по себе сорваться! Если ее сорвала жена, когда вытирала окна… Но тогда бы он написал… Нет… Нет… Тут что-то не то.
– Петр Иваныч, можно, я скажу?
– Ну?
