от боли, а владелец сказал что-то про полицию. И тут во мне все перевернулось. Почти не отдавая себе отчета, я подошел к кассе и положил руку на плечо владельца.
Он сердито поднял на меня взгляд.
– Эй, пацан просто голодный, – сказал я. – Мы все голодали, верно?
– В этот раз он проголодался на двадцать пять долларов, – ответил раздосадованный владелец. – Он бывал здесь раньше. И кто знает, сколько раз?
Я залез в карман и вынул пачку купюр. Достал бумажку в пятьдесят долларов и положил ее на прилавок, выразительно подняв бровь. Мужик нахмурился:
– Говорю тебе, он был здесь раньше! И придет снова!
– Нет, не придет. – Я положил сверху еще пятьдесят долларов. – Я гарантирую.
Владелец взглянул на деньги, облизнул губы.
– Мне нужно вызвать копов, – сказал он, вдруг перестав сердиться.
Я видел, как на него действуют эти две крупные купюры. Это вызвало у меня улыбку.
– Нет, тебе не нужно вызывать копов. – Я положил еще одну бумажку в пятьдесят долларов на первые две, а потом, чтобы показать владельцу, что это все, убрал пачку в карман. – Ребята не должны ходить голодные, – добавил я.
Теперь глаза хозяина лавки были прикованы к деньгам.
– Я ловил его здесь и раньше, вот что.
– Он не вернется, – заверил я. – Лады?
Хозяин взглянул на мальчишку, потом на деньги. Три банкноты моментально исчезли.
– Убери его отсюда, – сказал он.
Наличка. Универсальное средство от всего.
Я взял парнишку за плечо и повел к двери. Он попытался вырваться. Он был сильнее, чем казался с виду, а может, просто был доведен до отчаяния. Из-за того что он дергался, я потерял равновесие и по пути сшиб пару стеллажей. Но наконец я провел его через дверь, и мы вышли на улицу. Я не сразу отпустил его. Заведя ему руки за спину, я довел пацана до угла и повернул направо. На боковой улице машин не было, и я остановился, прижал его к стене и стал пристально разглядывать. Мальчишка был тощий, недокормленный, вероятно, на несколько лет старше, чем мне показалось сначала. Возможно, двенадцать? Наверное, из Центральной Америки. Сальвадор или типа того.
– Как тебя зовут, парень?
– Монси, – угрюмо прозвучало в ответ.
– Где твоя мать?
Монси пожал плечами:
– Наверное, трахается с каким-нибудь чуваком, чтобы были деньги на наркоту.
– А отец?
– Хрен его знает, – ответил Монси.
Я лишь кивнул. Примерно такого я и ожидал. Я рос точно так же – крал, потому что голодал. Моя мать никогда не занималась проституцией, но для ребенка это примерно одно и то же. Я взглянул на него. Монси впервые посмотрел мне в глаза:
– Слушайте, мистер, мне плевать, сколько вы выложите долларов, я не стану заниматься этой фигней.
Ага, то же самое. В
