всё думал, как заползти в квартиру, чтобы дед не засёк. Могу только сказать, что под конец они говорили про какие-то импланты, он типа жаловался на свои. А она, вроде, ну, тоже жаловалась на что-то, потому что он сочувствовал. Это всё.
– Ладно, Игорь, большое тебе спасибо за информацию. И маме благодарность передай. Кстати, имей в виду – пока не исполнится двадцать лет, ни один бордель тебя не пропустит, не трать силы. Но есть курсы, их министерство образования курирует, которые обучают половой жизни с восемнадцати. Лицензии выдают после тщательной проверки, там всё очень по-деловому, относятся ответственно. Конечно, излишеств никаких, но зато ты определишься с ориентацией, сексуальными предпочтениями и поймёшь, как это вообще надо делать. А то ваше поколение начинает с драконами или какими-нибудь инопланетными барышнями нестандартного строения, а потом в реальности имеет огромные проблемы.
– Серьёзно?! Да это же… Это… – Игорь вскочил, – это же зашибись! Надо матери сказать. Только дорого, наверное?
– Да, дорого. Но, – Влад улыбнулся, – у тебя благодаря обучению не будет психологической травмы, справиться с которой выйдет гораздо дороже. Ты так маме своей и скажи, думаю, она проникнется.
– Она этой «травмой» совсем меня замучила. Спасибо. Прямо вот такенное спасибище!
Юноша развёл руки в стороны, показывая размер благодарности.
– Удачи, молодой человек, – Владислав прервал соединение. И только затем позволил себе рассмеяться в голос.
– Владислав Александрович, вы чего?
Следователь отмахнулся. Но отсмеявшись, объяснил:
– Родители такие странные. Даже не верится, что пару сотен лет назад над детьми никто не трясся. Рейтинг по швам трещит, но они ради ребёнка готовы на всё. И душат своей опекой. Особенно в этой социальной группе. Хотя оно понятно – при не слишком высоком статусе решиться на потомство может только тот, у кого инстинкт перевешивает логику. Забавно.
– Ну, не знаю. В моей социальной группе тоже шагу без заботы ступить не дают. И зачем вы ему про курсы сказали? Разве это имеет отношение к расследованию?
Владислав посерьёзнел и строго сказал:
– Ты пацана видел? Воздержание никого до добра не доводило, а с таким материнским контролем он даже в одиночку расслабиться не может. Ещё сорвётся, не дай бог. Зачем преступников плодить? Изнасилований не фиксировалось уже семь лет, только на окраине изредка случаются прецеденты. А если этого Игорька спермотоксикоз накроет? Пусть лучше его маманя удавку ослабит. И кстати, практикант, ты обалдел? Я по поводу твоих высказываний при этом милом семействе. Мы спрашивать должны, а не отвечать. И обсуждать следствие с посторонними нельзя. И уж тем более нельзя давать оценку действиям того, кто проходит, как свидетель. Люди давно научились скрывать мысли, сам знаешь, почему. Только подростки в силу незрелости не понимают, что такое тотальное наблюдение и чем оно чревато. А ты вдруг начал рассказывать о деталях расследования первой попавшейся гражданке и упрекать парня его хулиганскими действиями. Которых на самом деле даже не было, как оказалось.
