не переварила еще. Но похоже, расстроилась, что я – не архитектор реальности.
– Не «инженер переживаний»? Он еще так любит говорить: «Художник – инженер переживаний!»
– Не он.
– Не «генератор смыслов»?
– Не все эти люди, короче.
– А кто ты?
– Да скучный человек, ничтожество. Просто рисую картинки. Ну а ты чем ты занимаешься?
– Я архитектор реальности и инженер переживаний.
Мы зашлись пьяным смехом.
Принцесса всячески юлила, когда дело доходило до рода ее занятий:
– Знаешь, я потому и не хожу ни на какие сборища – не люблю, когда меня как-то определяют…
– Ты не ходишь на местные тусовки?
Принцесса закатила глаза.
– Я не знала, что так можно!
– Да, я знаю, я – официально дурное влияние. Но там же в первую очередь спросят, так а чем ты занимаешься? И будут пытаться пришпилить, вот как ты сейчас. А я буду мычать и увиливать. Придется произносить идиотские фразы про «междисциплинарное взаимодействие» и «экспериментальный синтез технологии и культуры»… О-ай, нет!
Это была веская причина. Мне были хорошо знакомы и пытка самоидентификацией на светских раутах, и ошпаривающий стыд за то, что у тебя изо рта только что вылезла фраза «В своем творчестве я часто опираюсь на межкультурные контрасты». Однако чем занималась Шанхайская Принцесса все равно оставалось тайной. Я пошла в обход:
– А покажешь мне свою каллиграфию? У тебя есть что-нибудь в студии?
– Я не покажу тебе свою студию, успокойся.
Но мне нравилось, что она такая скрытная. Вернее, скрытной она не была. Я не знаю, о чем мы не поговорили за эту ночь – было все, от сплетен до устройства человеческих душ в иудаизме и даосизме. Но как только дело доходило до нее самой, она захлопывалась, как венерина мухоловка, – лишь бы избежать какого-либо определения. Она даже имя свое отказывалась называть, только перевод.
– Ну и как мне тебя называть? Осеннее Затмение? Ты серьезно?
– Никак и не называй. Здесь больше никого нет – я знаю, что ты обращаешься ко мне.
– Ну и ладно. Про себя я все равно зову тебя иначе.
– И как?
– Шанхайская Принцесса.
– …мне не нравится.
– Почему?
– Звучит так, будто я одета в школьное платье и кружевные гольфы и рыдаю над огромным плюшевым медведем.
– А как тебе нравится?
– Ну не знаю! Крутейшая в мире персона?
– Надо поработать над неймингом.
Но ей тайно льстило имя Принцессы, и она осталась ею.
В баре давно никого не осталось. Музыка смолкла несколько часов назад, но снизу поднимался неунывающий гул ночной шанхайской жизни. Мы просидели на крыше до рассвета, и на нас навалилось молчаливое нежелание
