за ними отозвались шрии. Окинув чёрных птиц злобным взглядом, Лаут скрылся в зарослях травы у берега и шустро побежал к горе, стремясь нагнать благородного. Судя по огненной вспышке, что мелькнула у самого горизонта, тот сильно оторвался…
Пламя охватило шерсть молодого шакала, заставляя его метаться и выть от боли. Через мгновение его страдания закончились с ударом копья в голову. Марис недовольно поморщился, выдернув оружие из туши – проклятая тварь успела поцарапать ему ногу, напав из засады. Незначительная, но очень обидная рана. Засмотревшись на огонёк пожара на горизонте, Марис потерял бдительность, и, будь это кто-то посерьёзнее слабого шакала, ему бы не поздоровилось. Марис скрипнул зубами со злости. Даже будучи так далеко, проклятый простолюдин умудрялся испортить ему жизнь. Обернувшись, юноша выцепил крохотную точку вдалеке и, послав на голову Лаута несколько проклятий, сплюнул и прибавил шагу.
«Ублюдок, нарочно идёт позади, чтобы я расчистил дорогу», – думал Марис, с трудом сдерживаясь, чтобы не развернуться и не завершить прерванную в академии схватку. И только накрепко вбитое Марису в голову правило о недопустимости драк за стеной спасало простолюдина от позорной смерти в кустах воньтравы. По крайней мере, так считал Марис. За прошедшие два дня он так и не оправился от тяжелого удара, который нанёс ему приговор. Мир разбился, презрение всей семьи топталось на осколках, и лишь благодаря словам отца он ещё не утратил воли к жизни, хоть и был к этому очень близок.
«В городе или нет, но ты не перестал быть собой, быть Морето. Всегда помни об этом и умри с честью», – сказал Горан на прощание, и разбитое самомнение Мариса зацепилось за эти слова, как за спасительную соломинку. Ведь это значило, что даже после изгнания он остаётся благородным, лучше и много выше всякой мерзкой черни. Именно мысль о собственной исключительности, отличии от прочих изгнанников подпитывала остатки его гордости и подгоняла вперёд. Марис не знал, что будет делать в Башне отверженных, но уже уверился в мысли, что не позволит всяким отбросам командовать собой. Он Морето, а значит, заставит их подчиниться.
Через несколько минут мысли юноши вновь вернулись к изгнанию. Не желая ранить собственное самолюбие, он и сам не заметил, как стал винить во всём проклятого простолюдина и, конечно, Лизу. Эту самовлюблённую девку. Скольких же проблем можно было избежать, если бы она просто слушалась будущего мужа и вела себя, как велят! Так нет же, наперекор всем лезла… к этому… этому уроду, который в каждой бочке затычка.
Марис на мгновение замер, сделал глубокий вдох. Мысли о мести вновь посетили его голову. Вначале он гнал их, старался забыть и убраться поскорее из города, но фигура, что периодически мелькала на горизонте, заставляла его возвращаться к этим размышлениям снова и снова. И чем дольше он об этом думал, тем сильнее было желание отомстить. Он начал чувствовать, что просто обязан поквитаться за растоптанную гордость, за сломанную
