на тот же сюжет, изобразить Леду застенчиво стоящей рядом со слегка приобнимающим ее лебедем неподалеку от их только что вылупившихся детей. Ну, в крайнем случае, коль уж речь всё равно идет об украшении зала свиданий, можно было бы, как Микеланджело, изобразить эту мифическую парочку непосредственно в процессе соития. Так нет – почему-то Антонио да Корреджо этого мало. В своей картине он пишет Леду трижды. И в момент невинного заигрывания с только что подплывшим «лебедем», и в момент чувственного соития, и, самое главное, в момент трогательного прощания, когда уже оплодотворенная дева трогательным, полным благодарности взглядом провожает отлетающего божественного любовника.
Так неужели все эти великолепные произведения искусства были созданы только для того, чтобы резонировать с зовом плоти молодого герцога Мантуи? Конечно же, всё совсем не столь примитивно. Не так прост был наш великолепный Федерико: он слыл образованным и тонким человеком вполне заслуженно. Но для того, чтобы до конца разобраться, в чем тут, собственно, соль, нам придется применить к этим полотнам наши собственные критерии оценки произведений настоящего искусства.
Ну что же, как мы помним, первый критерий гласит, что произведение искусства должно являть образы незримого божественного мира, и формально этот принцип тут соблюден: на всех четырех полотнах действительно присутствует божество. Вот только одна загвоздка: бог тут, конечно, есть, вот только он ненастоящий. Не нужно забывать, что, несмотря на всё свое гедонистическое поведение, люди эпохи Возрождения продолжали оставаться правоверными христианами, а соответственно, верить в существование олимпийских богов никак не могли.
Так что же, не подходят, значит, эти общепризнанные шедевры под первый критерий?
Как ни странно, все-таки подходят. Потому что, как мы уже упоминали, одна из главных заслуг Ренессанса заключалась в переносе образа Бога из собственно Его изображения внутрь изображенного на картине человека. И с той поры отблески и свойства Божества нам следует искать не только в ликах приобщенных к бессмертию святых, но и в лицах донаторов произведений искусства. Мало того: поскольку человек сотворен по образу и подобию своего Создателя, в поступках людей следует видеть Его волю.
И тогда получается, что, хотя мы видим на картине как бы ненастоящее божество, мы всё же видим отблеск настоящего Бога в образе человека, этого ненастоящего бога изображающего. Ну а кого, как вы думаете, символизирует этот ненастоящий настоящий бог? Ну, естественно, заказчика – герцога Федерико II Гонзага. Что называется, почувствуйте разницу. Если до эпохи Возрождения на подобном полотне мы рассчитывали бы увидеть герцога, играющего роль какого-нибудь христианского святого, то теперь мы видим античного бога, играющего роль христианского герцога.
Следующие два критерия гласят, что произведение искусства должно отражать социальную структуру общества и стереотипы правильного поведения человека внутри этого самого общества. И вот теперь нам становится
