на мою работу.
– Я буду обязан сенатору, – сказал я, – если он приоткроет для меня завесу тайны и назовёт имя…
Он остановился и повернулся ко мне. В его холодных глазах блеснул огонёк, а губы растянулись в хитрую улыбку.
– Ты не догадываешься?
Я открыл рот…
– Рассмотрение твоей кандидатуры не вызовет долгих споров, – сказал Папирий. – Я имею достаточный вес в сенате. Даже мои недруги, прознав о том, что ты сделал для Рима, не будут возражать. Утверждение в народном собрании пройдет быстро. Риму нужны верные сыны.
Я не верил своим ушам.
– Это награда за твоё усердие, – добавил Папирий.
– Почему я?
– Потому, что ты это заслужил.
Я смотрел на него растерянно, так и не придя в себя от услышанного.
– Но это невозможно, сенатор. Это будет нарушение закона. Мне тридцать пять, а возрастной ценз для претора не меньше сорока.
– Это так, – ответил Папирий. – Но, учитывая твои заслуги перед отечеством, сенат сделает исключение.
Он вдруг взял меня за плечи.
– Это высокое доверие, которое сенат оказывает тебе, и это моё личное доверие. Я хочу доверять тебе. Доверять тебе как сыну, понимаешь? – Он испытывающе смотрел мне в глаза. – Что ты скажешь?
Не скрою, я был очень взволнован.
– Это великая честь для меня, но…
– Но?
– Мне нужно подумать.
Он отпустил руки.
– Тебя что-то смущает?
– Да, сенатор. Я думаю о работе, которую я оставлю. Она дело всей моей жизни. И я думаю о тех, кто рядом со мной, и о тех, кого уже рядом нет. И ещё: уходя на такой высокий пост, я боюсь утратить свои навыки…
– Тебя смущает только это?
– Нет, не только. Но это в первую очередь.
Он улыбнулся.
– Не думай, что работа претора будет легче работы старшего советника тайной службы. У Рима есть враги и друзья. Есть враги, которые притворяются друзьями, и наоборот. Твой опыт и знание людей пригодятся тебе. И не думай, что твоя прежняя работа останется без преемника. Рим не оскудел на людей чести.
Я отвёл взгляд, собираясь с мыслями. Наконец повернулся к нему.
– Сенатор, если такое доверие оказано мне, я буду обязан его оправдать…
– Несомненно.
Я подумал, что мог бы согласиться тут же, прямо сейчас, если бы думал лишь о карьере или положении в обществе. Но я не мог этого сделать. Мне нужно решить где я больше принесу пользы: на моём нынешнем или будущем месте… и, повторю, я был взволнован.
– Сенатор, это не вопрос чувства долга, а лишь вопрос оценки себя. Могу я просить дать мне некоторое время на принятие решения?
Папирий смотрел на меня и внимательно изучал моё лицо. Наконец понимающе кивнул.
– Риму не нужны тщеславные проходимцы. Я даю тебе неделю. После этого
