на это я. – И играя в неё, он «убивает» не друга, а злодея, воображая себя Тесеем, поражающим Минотавра, либо римским воином в битве с врагом. Кроме того, в игре они меняются ролями. И если убийства есть в наших сказаниях или истории, это никуда не выкинешь.
Он кивнул.
– Если цели такой игры благородны и насилие нужно, чтобы предотвратить зло, это одно. Но твоя фраза, Луций, это не ответ на вопрос. Это ответ на ответ.
Я не совсем понял его мысль.
– То, что дети, взрослея, понимают, что мир совсем не тот, о котором они знали из сказок – так оно и есть, – пояснил он. – Тигрица кормит детёныша до времени, затем бросает его, вынуждая добывать самому себе пропитание и убивать других. Но это следствие, а не причина.
– Причина чего?
– Заблуждения, что природа человека устроена так, что лишь сильнейший достоин уважения. Если же кто-то добивается, используя силу, ещё и власти, это истолковывается что ему покровительствуют боги. – Его взгляд был саркастичным.
– Но разве не так было устроено от начала мира? Разве не боги пожелали, чтобы у людей выявился сильный: человек, племя, народ? А когда такие появились, боги оказывали им благоволение по праву сильного… до той поры, пока не появится сильнейший. И так бесконечное число раз. Боги желают постоянного соперничества между людьми. Таков был их замысел.
– Это не их замысел. Их замысел был в том, чтобы создать нас. Но не их замысел заставить нас состязаться друг с другом и, тем более, убивать ради того, чтобы выявился сильнейший. Боги не желают войн. Думаю, они вообще ничего не желают. Всё мифы о богах придуманы людьми. – Грек усмехнулся.
– То есть, ты полагаешь, что мы, делая им жертвы…
– … просто просим, чтобы они не мешали нам жить как мы хотим, вот и всё. Правда, они иногда помогают, но не часто. Но многие, как ты, думают, что они благоволят сильнейшим. Это заблуждение.
Я был удивлён его словам.
– Тогда как ты объяснишь, что могущество одной страны устанавливается путём побед? А победы добываются в войне. Я против войн, но история доказывает обратное примерами. Война стала высшим родом соперничества. Разве не сказал Геркалит, что война одних сделала богами, других людьми, одних – рабами, а других – свободными? – спросил я.
– Он, также, сказал «характер определяет жизнь». Он противоречил себе множество раз и порой намеренно. За это его прозвали Тёмным. Сократ ценил его, но с оговоркой: чтобы понять его, нужно стать делосским ныряльщиком. Гераклит говорил противоречиво, жил противоречиво, и его смерть была символична: будучи поклонником огня, он умер от водянки. Я чту этого философа, но не за его фразы о войне.
– Разве царь Александр не превратил Македонию в невиданную державу путём войн? Никто не мог противостоять его искусству боя. Если ему не покровительствовал Арес и Апполон, которых он всегда щедро благодарил, как можно объяснить, что он побеждал? Он сам задавался
