у окна. Внизу детская площадка, крошечный мальчик в синем комбинезоне с трудом взбирается на красную горку. Рядом мама, помогает ему преодолевать высокие ступени.
– Чего ты молчишь? – подошёл он. – Сейчас, насколько я знаю, легко освобождают…
– Полно, Витя! – перебила она. – Тебе не кажется, что это стыд и унижение? Впервые я подумала, есть ли у тебя сердце? Я замечала, что ты остываешь ко мне. Хочешь, чтобы я подала на развод?
– И куда потом? К мамульке в деревушку Линяево?
– Может быть. Для тебя она только деревушка и только Линяево. Хотя, когда мы были в ней, ты восхищался её красотами. А для меня родина. Не сомневайся, не пропаду.
– А ребёнок?
– И ребёнка воспитаю, можешь не переживать. Прости, пожалуйста, но ему не нужен такой кисляй!
– Я так и знал, – вздохнул он. – Люба, не заводись и не становись в позу обиженной. Ты изумительно красивая, но при этом какая-то слишком не смелая. По-видимому, нет у тебя решимости сделать что-то неординарное, «выйти из себя», показать своё…
– Всё ясно, дорогой Витенька. Но вот что я тебе скажу. Не нужно меня дробить на мелкие части. Я такая, как есть. И не собираюсь рассыпаться перед кем-либо. Даже перед тобой. Особенно в той теме, которую ты столь ясно и бессовестно обозначил.
– Ну, чудачка! Я ж хочу, как лучше, как подсказывает мне моя душа. Ты посмотри, какая обстановка. Одна Украина чего стоит. А ковид?! В какую страну и в какое время мы выпустим своего ребёнка? Ты думаешь, он обрадуется и скажет нам спасибо?
– Полно, Витя, не надо. Ты, желая ему пользы, собираешься его убить. И что ты будешь думать потом?
Он сел на диван, локоть поставил на колено, подбородок на кулак – типичный роденовский мыслитель. И продолжал настаивать:
– Конечно, женщину украшает сдержанность и расчётливость. Но не до такой же степени! Распусти члены, посмотри на жизнь с другой стороны бинокля. И увидишь, что абсолютно всё на самом деле меньше, чем тебе кажется. В том числе и наше предполагаемое отцовство-материнство. Разве я глупости предлагаю?
– А я предлагаю другое. Пускай он родится, поживёт с нами, посмотрит на нас, а мы на него. И если в тебе сохранится его неприятие, мы уедем к маме.
Виктор повертел головой и отчего-то быстро-быстро заговорил:
– Ты удивляешь меня своим непониманием. Я же не против него родившегося и подрастающего. Я же за то, чтобы отложить на несколько лет само рождение.
– Нет, Витенька, не сомневайся. Я отлично всё понимаю. Ты не столько против ребёнка, сколько против меня. Но неужели ты думаешь, что я могу отважиться и пойти… Даже не знаю, как это выговорить. Боже, как мне жаль, что у нас такой разговор. Лучше бы не начинали. А ты представь себе, что вот он родился. И растёт. И похож на тебя и немножко на меня. И радуется, что у него есть мы с тобой, папа и мама.
– То-то и есть, что не имеешь ты желания вести разговор на серьёзную тему, – сказал он и встал. – Ну, как хочешь., в данном случае ты хозяйка положения. И, поскольку
