властью слишком много узнавшего человека. Нерегулярные поступления наличными, когда иссякли его доходы, могли быть выигрышами в казино, на курсах валют, или – если верить рассказам Денвера – в нечестной карточной игре. Паркер склонялся к версии шантажа. Это более соответствовало картине преступления, которую они с лордом Питером реконструировали в Риддлсдейле.
Но кое-что все-таки озадачивало Паркера. Зачем шантажисту понадобилось ехать на мотоцикле с коляской через йоркширские болота? Кому принадлежал зеленоглазый кот? Безделушка недешевая. Не мог ли Кэткарт предложить ее в качестве части платежа? Мысль показалась глупой: шантажист отверг бы ее с презрением, – но кот теперь был у Паркера и детективу пришло в голову, что следовало бы отнести его ювелиру на оценку. Все было неясным: роль коляски, роль кота и более всего – роль леди Мэри.
Почему она солгала на следствии? То, что она говорила неправду, не вызывало у Паркера сомнений. Он не верил ни единому слову истории о разбудившем ее втором выстреле. Что привело ее к двери в оранжерею в три часа утра? Чей чемодан был спрятан в кактусах – если там вообще стоял чемодан? Что это за длительный нервный срыв без определенных симптомов, не позволивший дать показания магистрату и ответить на вопросы брата? Не присутствовала ли леди Мэри при встрече в кустах? Но тогда они с Уимзи наверняка обнаружили бы там ее следы. Не в сговоре ли она с шантажистом? Предположение было неприятным. Не намеревалась ли помочь жениху? От герцогини Паркер знал, что леди Мэри располагает собственными средствами. Не решила ли она поддержать Кэткарта деньгами? Но в таком случае почему не сообщила все, что ей известно? Худшее из высказанных о Кэткарте предположений – что он карточный шулер – стало всеобщим достоянием, а сам он умер. Если Мэри знает правду, почему не выступила и не спасла брата?
В этот момент Паркеру пришла в голову еще более неприятная мысль. Что, если миссис Марчбэнкс слышала в библиотеке шаги не Денвера, а кого-то другого – человека, который тоже назначил встречу с шантажистом, но был на его стороне против Кэткарта и понимал опасность их разговора? А сам Паркер – достаточно ли хорошо осмотрел лужайку между домом и зарослями, где проходила встреча? Возможно, что утром в четверг там еще были следы примятости, а потом благодаря дождю и жизненным силам трава вновь воспрянула. Все ли следы они с Питером обнаружили в лесу? Не произвела ли этот выстрел с близкого расстояния чья-то более надежная рука? И еще раз – чей же этот зеленоглазый кот?
Догадки, предположения – одно неприятнее другого – кололи сознание Паркера. Он взял данную ему Уимзи фотографию Кэткарта и долго с любопытством вглядывался в изображение. Смуглое симпатичное лицо, слегка вьющиеся черные волосы, большой, хорошо очерченный нос, темные с разлетом глаза, одновременно притягательные и надменные. Губы красивые, хотя чуть полноватые, с намеком на чувственность в изгибе. Подбородок с ямочкой. Паркер признал, что изображенный на фотографии человек ему не нравится – кажется слишком напыщенным. Он бы отмахнулся от такого приятеля
