продвинулись до Днепра и во Владикавказе было объявлено военное положение.
Начались аресты».
«…Сижу скорчившись. Ночью позвонят – вздрагиваю.
Дальше так продолжаться не могло. Ночью собрал чемоданчик и майским утром через Баку – так надо было для запутывания следов – отправился в Тифлис.
Из Тифлиса в Батум, там ко мне присоединилась Тася. Или она нашла меня раньше, еще в Тифлисе?..
Не помню».
Глава 3
Из записок профессора И. Н. Понырева:
«…все началось, уважаемый Ванечка, с Батума и все закончилось «Батумом»!»
«…Прелюбопытнейший случай случился со мной летом 1939 года на вокзале провинциального Серпухова, на котором любой уважающий себя поезд стоит не более пяти минут.
Именно в Серпухове меня настигло известие о запрете пьесы – даже не запрете, а о невозможности увидеть ее на сцене!
Это был смертельный удар!
Это был нокк-аут!»
«…начиналось просто на загляденье. Весной 1938 года обо мне, униженном, раскритикованном и, казалось, вычеркнутом из «нарождавшейся там и сям славной социалистической жизни», вдруг вспомнили.
Причем сразу и все…
С чего бы это?!
В апреле ко мне неожиданно явился Николай Радлов[8]. Иллюстрировал книжку М. А. Булгакова «Рассказы» (Б-ка журн. «Смехач». Л., 1926). У Булгакова бывал и в 20-е гг.). Начал за здравие и угостил такой сентенцией, что ни вздохнуть, ни выдохнуть – «ты, Миша, конченый писатель… бывший писатель… всё у тебя в прошлом…»
Ну и так далее.
И вдруг предложение за упокой:
– Почему бы тебе не писать рассказики для «Крокодила», там обновленная редакция? Хочешь, я поговорю с Кольцовым?[9]
Это что-то новое. Какая-то новая манера воздействия на меня.
Я потребовал, чтобы гость никогда не упоминал моего имени при Кольцове.
Хватит!
Не тут-то было.
3 мая явился Ангарский[10] и с ходу предложил:
– Не согласитесь ли, уважаемый Михаил Афанасьевич, написать авантюрный советский роман? Массовый тираж. Переведу на все языки. Денег – тьма, валюта. Хотите, сейчас чек выпишу – авансом?
Я отказался, но, признаюсь, опешил.
Отговорился тем, что никогда не писал и не собирался писать стряпню навроде «Месс-Менд»[11].
К моему удивлению, эту дерзость Ангарский снес вполне спокойно. Я всегда уважал его за непоколебимое спокойствие и ясность литературного вкуса. С ним можно было соглашаться или не соглашаться, но он никогда не суетился, тем более не лебезил. По поводу Александра Грина, моего свихнувшегося на романтических фантазиях коллеги, он выразился в том смысле, что Грин не писатель. В статье, опубликованной в журнале «На посту», Николай Семенович более развернуто объяснил свою позицию: «Мы будем
Радлов Николай Эрнестович (1889–1942) – художник. Активно печатался в юмористических журналах («Бегемот», «Смехач», «Крокодил» и др.).
Кольцов Михаил Ефимович (1898–1942) – русский советский писатель, журналист, член-корреспондент АН СССР (1938). Член КПСС с 1918 г. С 1922-го постоянный фельетонист и очеркист «Правды». Был основателем и редактором журналов «Огонёк», «Чудак», «Крокодил» и др. Вместе с М. Горьким подготовил известный сборник «День мира» (1937).
Ангарский (Клестов) Н. С. (1873–1941) – большевик с подпольным стажем, общественный деятель, литературный критик, организатор издательского дела. В 1924–1932 гг. – руководитель издательства «Недра». При его участии и одобрении были опубликованы повести «Дьяволиада» (в 1924 г.) и «Роковые яйца» (в 1925-м). Попытка опубликовать «Собачье сердце» не увенчалась успехом.
Роман «Месс-Менд, или Янки в Петрограде» (1924–1925) известной в ту пору Мариэтты Шагинян, повествующий о борьбе мирового пролетариата с законченными выродками империализма. Был экранизирован.
