далеко. Скрупулёзно удалил пыль, довёл полотно до блеска и установил на видном месте. Потом оно передавалось по наследству, перекочёвывая из одной избы в другую, из старой в новую. Так и дожило оно целым и невредимым до недавнего времени, примостившись в избе одного из нынешних «римлян». А именно, у известного нам Анастасия с бесчисленным его женским семейством. Художественное полотно и тут висело на самом видном месте. Вернее, стояло у стены, едва умещаясь там по высоте. Покрытое тонкой сеточкой кракелюра, живописное изделие по-прежнему оставалось свежим, будто художник его закончил только вчера. И каждый, кто замечал тех лесных обитателей с васильковыми глазами, а затем, с нескрываемой охотою заходил погостить в дом римлянина, указывал на портрет и говорил: «точь в точь все те лесные гуляки похожи на него».
Однако вот как раз третьего дня замечательное произведение сельской живописи купил нежданно разбогатевший мужик из Думовеи. Хочу, – сказал он, утирая нос кулаком, – начать с неё коллекцию сельского искусства, а там уж самого Третьякова переплюну. Анастасий, соответственно, взвинтил цену, мотивируя тем, что коллекция должна быть ценной изначально.
5. Путь
Столичная компания, состоящая из семи-восьми человек различной внешности, неодинаковых профессиональных направленностей и многообразных вкусовых предпочтений, уже удобно освоилась в последнем вагоне поезда, и тот мягко сдвинулся с перрона Пороговского вокзала. Бесед никто не затевал. Каждый предался собственным мыслям, но делиться ими ни с кем не предполагал. Наиболее чутко бодрствовала девушка Ксения, порой внезапно вспыхивая щеками. Она сидела напротив Абрама Ицхаковича, а тот почти не спускал с неё глаз и удовлетворённо улыбался, иногда из деликатности отворачиваясь к окну.
Спустя короткую летнюю ночь езды, перед самым восходом солнца случилась остановка на полминутки. «Пошляки! Быстренько»! – воскликнула проводница. Столичная компания переглянулась меж собой, похватала вещички, бегом протиснулась меж вагонных лежанок и плюхнулась на землю прямо в колючки. Это их вагон не дотянул до низкой платформы, устланной булыжником, что, впрочем, тоже почти сплошь поросла шиповником.
Поезд, слегка полязгивая, уже отошёл по рельсам дальше, отворив чудесную представленность чистого естества, без какого-либо вкрапления технического свойства. А неподалёку, на влажной лужайке паслась породистая лошадь изабелловой масти. От лужайки уводились три дороги, больше похожие на тропинки. На одной из них показался, возможно, местный житель, направляясь к лошади.
– Добрый человек, добрый человек, добрый человек! – громко, но не без мягкости в интонации обратилась к нему наша пожилая дамочка, увеличив ноздри тонкого носа и вздёрнув востренький подбородок, да выдвинув нижнюю челюсть, – Думовея-то, у нас где будет? По какой стёжке-дорожке нам следует идти?
Человек действительно оказался
