Воевать ведь можно не только с людьми, правда, Константин Романович? – На риторический вопрос Волконский не ответил. – И ты, Саша, тоже чего-то хочешь. Может, кошмары перестать видеть по ночам. А может, понять, кому вся эта война нужна была. Или просто душевное равновесие обрести. Больше не воевать, так сказать, самому с собой.
– А тебе чего надо? Мою душу спасти? Ты, типа, с дьяволом воюешь?
– С дьяволом рано ещё. Не дорос. А нужны мне, Саша, богатыри. Помнишь, кто такие?
– Герои русских сказок.
– Теперь да. А когда-то это были хорошие профессионалы. Умельцы с боевым опытом и отличными мозгами. Нужно было какому-нибудь князю, к примеру, непростую проблему решить, так он мог, вместо того чтобы всю рать созывать, послать одного богатыря. Они не тем сильны были, что палицей резво махали, а тем, что проблемы умели решать.
– В князья метишь, батюшка?
– Я Инок – это другое. Я не правлю, а служу, так же, как и ты, Саша, когда-то. Мне не нужна армия, потому что воюю я не с людьми, а с их пороками. Мне нужны ещё одни руки. Длинные такие руки, которыми я бы мог защищать свой дом от всех врагов, внутренних или внешних.
– Если ты пророчишь меня на эту роль, то эти длинные руки уже давно не те.
– А тут уже ваш выход, Константин Романович.
BMW остановился напротив подъезда, в котором обитал Тарасов; замки на дверях автомобиля щёлкнули и открылись.
– Если вы договоритесь, то приезжайте в Новгород, в Юрьевский монастырь. Покажите, на что способны, полковник, и у вас будет всё необходимое: клиника, оборудование, персонал, бюджет. А ты, Саша, захочешь остаться и помочь мне – буду рад. Не захочешь – воля твоя. Мне ты ничего должен не будешь. Вот, разве что полковнику – спасибо … Бывайте, воины.
Тарасов проводил взглядом BMW и уставился на Волконского.
– Сам ещё не понял. Только сегодня повстречались. – пожал плечами тот.
– А меня уже поняли?
– Только часть. Ту, что ты водкой заливаешь.
– Коньяком, – уточнил парень. – И это я весь.
– Это ты так чувствуешь, будто ничего больше и нет, один только страх. Но я действительно вытаскивал парней из такого состояния. Когда они мне это позволяли сделать. Просто не надо забывать, что война – это командная игра.
Александр продолжал буравить взглядом медика, а потом мотнул головой в сторону двери:
– Люди думают, что они понимают, но на самом деле, они просто жалеют. – Александр открыл вход в подъезд и, остановившись, снова посмотрел на Волконского, будто всё ещё не решив, пускать его домой или нет. – Видят, что человек сломан, знают причину… но они понятия не имеют… – Тарасов замолчал, пытаясь подобрать слова.
– … что это борьба. Что быть сломленным – это не окончательное состояние. Что проблема не в том, что ты пережил, а в том, что продолжаешь это переживать, – Волконский постучал себя пальцем по виску, – вот здесь. Люди думают, что ты уже сломался.
