в глаза, но погибнуть здесь – нелепо и страшно. А как же Нюра, его девочки и тот, еще не родившийся человек?
Медведь стремительно мчался к нему, его смрадное дыхание уже было слышно Степану. Никогда в жизни он не видел так близко зверя, желавшего его убить. Почти инстинктивно он выставил перед собой руку с длинноствольной фузеей, пытаясь прикрыться ею от удара.
Медведь прыгнул. Однако его сокрушительный удар, ломающий хребет любому зверю и домашней скотине, прошел мимо. Когтистая лапа пролетела рядом с лицом, сорвав кожу на лбу и щеке, но пощадила глаза.
Степан упал на спину. В ту же секунду на него насела лохматая туша.
Никогда в жизни Степану не доводилось быть в такой ситуации. Даже в деревенских драках он не принимал участия, предпочитая мирить забияк. Он был слишком силен, чтобы применить свою силу не по назначению. И вот теперь пришло это время.
Желание жить было настолько огромным, что Степан, практически не имея шансов на спасение, боролся. В нем самом появилось что-то звериное. Какие-то неведомые для него самого силы помогли ему на равных участвовать в этой дикой битве.
Медведь рвал когтями руки и плечи Степана, пытался схватить его клыками за шею и сломать основание черепа. Степан уклонялся, как мог, прятал голову на груди зверя и пытался выхватить большой охотничий нож, пристегнутый на поясе. Наконец, ему это удалось.
Он уже не чувствовал боли от разорванных когтями плеч и груди, он думал об одном: надо убить медведя. Силы оставляли его, кровь заливала глаза. Он пытался ударить медведя ножом в грудь, но удар не получился. Вдруг зверь чуть ослабил свой напор. То ли решил отдохнуть, то ли сменить позу, но он подставил под удар свой бок.
Все свои силы Степан вложил в этот удар. Утробный крик боли и ярости раздался над поляной. Медведь снова ударил лапой по руке с ножом, и нож вылетел. Степан судорожно нащупал его, взял за рукоятку, но сил для удара уже не хватило. И вдруг он почувствовал, как зверь слабеет. Рывки его стали не такими резкими, схватить зубами человека он уже не мог. В один из таких моментов Степану удалось присесть и вновь ударить медведя под лопатку. Зверь выпрямился во весь свой рост, развел лапы, словно прощаясь с жизнью, и, утробно рыкнув, упал на Степана. Нож попал прямо в сердце.
Степан пытался столкнуть с себя тяжелую мохнатую тушу, но не мог. Силы покинули его. Кровь заливала лицо, противная слабость была во всем теле. Он потерял сознание.
Очнулся уже в зимовье. Над ним склонились ребячьи лица.
– Дядя Степан! – закричал Гошка. – Ты живой?
Степан разжал залипшие губы.
– Посмотрите, что у меня. Мишка, проверь руки-ноги…
– А как проверить-то?
– По левой можешь постучать топором, – серьезно сказал Степан, но пацаны шутку поняли и нерешительно засмеялись. Пока они везли в зимовье израненного Степана, он был без сознания. Мальчишки изорвали свое нижнее белье и туго перебинтовали его, чтобы не истек кровью. Он и так ее много
