над брошью.
– Это лот для аукциона? – догадался Райенвальд. Он старался не сильно глазеть на – в прямом смысле выдающийся – выдающийся далеко вперёд декольтированный бюст женщины. – Вам пойдет, к платью и… вообще.
– Слышишь, папочка? – просияла спутница адвоката. – Эта брошечка обязана стать нашей!
– Изделие из коллекции Светланы Сомовой, – поправил очки в проволочной оправе адвокат.
– Именно! – подтвердила женщина. – Это же как знак качества!
– Светлана коллекционирует броши? – спросил следователь.
– Она собирает опалы! – воскликнула женщина.
Адвокат покивал.
– У Светы одно из самых выдающихся собраний в нашей стране. Это перо, к примеру, состоит из эфиопского Павлиньего опала в белом золоте с чернением. Чудо, что она решила пожертвовать такую инвестиционную вещь.
– А что, опалы растут теперь в цене? – уточнил Райенвальд.
– Уж не дешевеют точно, – адвокат приобнял спутницу за талию, отводя от витрины. – Какие-то подоступнее, какие-то баснословно дорогие. Редкие прекрасные вулканические камни, капризные, нежные, склонные к образованию трещин, чувствительные к влажности.
– Их обязательно нужно носить, чтобы не высохли, – вставила женщина.
– Да, – прищурился адвокат. – Всего-навсего диоксид кремния и вода, а как восхищает. Старший Плиний считал опал посланником небес, объединившим в себе красоту всех существующих на земле самоцветов.
– Как поэтично, папочка!
Рука адвоката сползла с талии женщины в зону, окончательно убедившую Райенвальда, что «дочь» мужчине не дочь. Следователь усмехнулся про себя, сохраняя лицо игрока в покер. Светские порядки московских гостиных начинали его развлекать.
– О-о-о! – практически простонала адвокатская спутница.
Райенвальд проследил взглядом, куда она смотрит, и на секунду тоже оцепенел.
По мраморной лестнице спускалась Светлана Сомова. Следователь видел ее второй раз в жизни и контраст с первым – в домашней обстановке, непритязательно одетой – впечатлил его, привыкшего контролировать эмоции. Сейчас вниз сходила королева. В черном длинном бархатном платье, облегающем идеальную фигуру от подбородка до пола, открывающем лишь кисти рук и лицо, она напомнила об африканских эбеновых статуэтках. При движении ткань натягивалась, обтекала фигуру, на мгновение откровенно очерчивала то, что скрыто, и возвращалась на исходную, снова прятала тело, оставляя работу воображению наблюдателей. Сходство с древними царицами подчеркивало широкое круглое серебристое колье-воротник, резко выделяющееся на угольном бархате. Искусное плетение тонких белых металлических нитей напоминало морозные узоры на стекле. Металл обрамлял большие гладкие переливчатые камни. Такие же камни украшали парные браслеты-наручи на запястьях, венчая длинные рукава платья.
