т и начинала рыдать еще сильнее.
Нельзя было так поступать с собой, со своим организмом, с малышом, но я не могла сделать ничего с накрывающими меня эмоциями.
Я чувствовала себя бессильной.
Маленькое существо во мне едва ли еще умело дышать, но я уже любила его всем сердцем. Моей святой обязанностью было сделать все для этого ребенка, подарить ему счастье и возможность расти в этой семье.
Ради малыша я была готова отказаться от работы, от карьеры, бросить все и приложить максимум усилий, чтобы он был счастлив.
Но как же трудно было сделать этот выбор.
Еще сегодня утром я думала о другой жизни. Я грезила мыслями о скором свободе и разводе. Я хотела встретиться с Кириллом, обнять его, поцеловать и, чем черт не шутит, допускала мысли о нашем совместном будущем.
А что сейчас? Я собственноручно отказалась от того, что должно было принести мне счастье, и согласилась вернуться туда, где считала себя несчастной.
– Всё для тебя, Малыш, – шептала я, стирая слезы со щек. – Мамочка будет счастлива, если ты будешь счастлив. Я люблю твоего папу. Мы очень любим друг друга. За десять лет было столько всего, что сейчас мы вспоминаем с улыбкой. Когда-нибудь будем вспоминать и это.
Шумно выдохнув, я приняла несколько таблеток легкого успокоительного, предварительно убедившись, что оно безвредно для малыша.
Внутри все клокотало от одной только мысли о том, что мне придется позвонить Борису, назначить с ним встречу и сказать правду. Мы же на днях подали заявление на развод… Как глупо.
– Борь, здравствуй, – после трех мучительно долгих гудков мужчина поднял трубку. – Я тебя не отвлекаю?
– Оля? Нет, нет, конечно. Что-то случилось? У тебя встревоженный голос.
Невольно я улыбнулась, до боли прикусывая нижнюю губу.
Все-таки этот человек был мне родным. За десять лет по голосу он научился различать мое настроение, а по глазам читать то, что скрыто глубоко внутри.
– Все в порядке, не волнуйся. Я бы хотела встретиться и поговорить. Только лучше сделать это наедине.
– Наедине? Да, хорошо, – в трубке на фоне послышался шелест бумаг, а затем размеренные шаги мужских ботинок по паркету. – Куда мне подъехать?
– Давай встретимся в моей квартире через час?
– Договорились, я буду.
Кивнув, как будто мужчина мог это видеть, я сбросила вызов и убрала телефон в сумочку.
Я нарочно назначила встречу на другом конце города в надежде, что за час езды немного выдохну и отвлекусь от пожирающих изнутри мыслей.
Помимо общего дома, где сейчас я жила с Галиной Яковлевной, у нас с Борисом имелась и своя недвижимость. У меня двухкомнатная квартира в спальном районе, купленная еще до брака, и просторная студия в центре, которая сейчас проставила за неимением квартиросъемщиков.
У Бориса тоже были свои апартаменты, но он предпочитал сдавать их. Поэтому и жил на съемной квартире после того, как съехал из дома.
В квартире я не была давно. Сдачей в аренду жилплощади занимались риэлторы, я лишь подписывала договоры, которые мне привозили.
Так что сейчас было приятно прогуляться по собственным квадратным метрам с теплой ностальгией на душе.
– Если захочешь, это будет твоя квартира, – говорила я вслух, наглаживая живот. – Мамочка купила её после одного очень удачного проекта. Но тебя я куплю еще хоть десять таких.
Я остановилась у панорамного окна, вид из которого открывался на Патриарший пруд. На лице невольно появилась улыбка.
Лет семь назад я точно так же стояла у этого окна и смотрела на пруд. Тогда со спины меня обнимал Борис. Мужчина рассказывал как здорово бы нам жилось в этой квартире и как бы мы гуляли по вечерам в парке.
Тогда мы не были так богаты и жили не в доме, а в двухкомнатной квартире в нескольких кварталах отсюда.
Мы были молоды, но не наивны, нет. Однако мы совсем иначе смотрели на многие вещи.
Прошло столько лет, у нас появился свой дом, машины, деньги на путешествия по миру. Но мы так и не погуляли вечером по этому парку ни разу…
– Оля, ты чего не закрываешься? – в коридоре хлопнула входная дверь, и я поспешила оторваться от созерцания вида из окна.
Борис прошел внутрь квартиры, растерянно оглядываясь по сторонам, как будто ожидая увидеть здесь кого-то еще.
– Мы одни, – заверила я. – Проходи в комнату.
– Ты хотела обсудить что-то?
Мы устроились на черном кожаном диване в паре метров
