с позором выходить из полка! Моя сестра родила незаконное дитя! Да мне шагу не дадут ступить!
– Беклешов!
– Я должен с ним драться, я пошлю ему вызов! Сегодня же вечером условлюсь с секундантами! – выкрикнул Гриша. – Весь Петербург знает теперь, что моя сестра – последнего разбору девка!
– Беклешов, на что ей нужны были деньги?
– Ты подслушивал! – наконец сообразил Гриша. – Это… это гадко, Соломин!
– Виноват я, что ли, что оказался тогда во дворе?
– Ты мог выказать себя! Хоть слово молвить! Ах, как все мерзко… Соломин, уйди, бога ради, не то я тебе гадостей наговорю…
– Я уйду, – сказал Андрей, – а завтра же съеду от тебя. Коли ты меня упрекаешь в том, что противно чести…
– Поступай как знаешь!
Андрей наощупь отыскал дверь и вышел.
– Ах ты, господи, – сказал ожидавший его и подслушавший Еремей. – Батюшка мой, Андрей Ильич, прости ты его, завтра одумается. Тут всякий бы взбесился…
– Он офицер, гвардеец, – холодно ответил Андрей. – Должен держать себя в руках. Должен. Идем собираться.
– Какие наши сборы…
Тут дверь спальни распахнулась, выскочил Гриша и, громко требуя у Ивашки шубу с шапкой, понесся к сеням. Уже в дверях он обернулся.
– Соломин, прости! Кабы не твоя рана – я тебя одного просил бы стать моим секундантом! – с тем он и убежал.
– Вот видишь, – укоризненно заметил Еремей.
– Все равно съезжать надо. Ему теперь не до меня.
– Гордыня это.
– Не хочу никому быть в тягость.
Еремей мог поспорить с Андреем, когда речь шла о денежных тратах, или об исподнем, или о провианте. Но о чести и достоинстве у Андрея было свое понятие, которое старому дядьке порой казалось хуже китайской грамоты. И теперь, ослепнув, барин еще упорнее держался за это понятие – может статься, как за единственную опору.
Часа через два после того, как Гриша убежал, в дверь заколотили.
– Отвори, Тимоша, – сказал Андрей. – Может, что случилось…
Тимошка выбежал в сени и сразу вернулся, явно напуганный. Следом ворвался богато одетый господин – в роскошной шубе на камчатских бобрах, в собольей шапке. Шапку он с головы сорвал и оказался совсем молодым человеком, не старше двадцати лет, круглолицым и курносым. Его примятые волосы были причесаны по последней моде, с высоко взбитым тупеем, с маленькими пушистыми буклями.
– Сударь, я – Венецкий, – быстро сказал молодой человек. – Я хотел видеть Григория… – и замолчал, уставившись на незнакомого господина с двумя повязками, черной и белой.
– Я друг его, – спокойно отвечал Андрей. – Козловского мушкетерского полка капитан Соломин, к вашим услугам. Хорошо, что вы не встретились. Скажите все мне. Это дело… оно мне кажется весьма странным…
– Я скажу. Я хотел жениться на девице… Все было готово к свадьбе. Я люблю ее,
