ее муж? Засмеялся отец и спросил:
– А дядя Ярослав? В чем его сила?
– Когда сойдешься с ним, тогда узнаешь! – очень сердитым голосом сказала Ингигерда. – И если победишь его… – Тут голос ее сильно изменился. – Тогда кто защитит меня? И я, хоть я и не хочу этого… я тогда буду твоя. Твоя, мой князь…
Тут она улыбнулась – впервые. И не было в ее улыбке ни насмешки, ни обмана. А после она прошептала:
– Мой князь…
И протянула ему руку. На ее пальцах, тонких и холеных, сверкали самоцветы. И эти пальцы теперь уже совсем не дрожали, а были они теплые; губы отца едва коснулись их…
Рука тотчас отдернулась.
– Довольно, князь, – тихо сказала Ингигерда. – Не искушай меня. Я же ведь такая, как и все, я слабая. И у меня есть муж. Узнает – не простит…
И, опустив глаза, она долго молчала. Отец, не выдержав, спросил:
– А если я буду убит?
Отец думал, она будет лгать. Но он ошибся! Она посмотрела на него – и этот взгляд был совершенно пустой, равнодушный – и так же равнодушно ответила:
– Тогда мы посмеемся над тобой – я и мой муж. И Эймунд. А пока уходи. Я спать хочу, – и она отвернулась.
Отец ушел. Пришел к костру, сел и велел подать ему вина. Подали. Отец взял рог… А выпить забыл – сидел истуканом, смотрел на огонь и молчал. Эймунд спросил:
– Чего она желает?
Отец очнулся, рассмеялся и сказал:
– Чтобы я сразился с Ярославом! – и бросил рог в огонь.
– И ты пообещал?
Отец кивнул. Эймунд сказал:
– Большой беды в этом нет. Я сам уже этого желаю. Твой дядя стар и глуп. И жаден. А еще он без ума от Ингигерды. И это самое главное! Потому что как только он узнает, что с ней случилось, он потеряет свой последний разум и будет совершенно нещадно гнать свою дружину в погоне за нами. Они придут сюда очень усталые и изможденные, а мы, напротив, к этому времени хорошо отдохнем и приготовимся. И разом кончим это дело!
Наутро они начали готовиться. Учредили стан, частокол, волчьи ямы, дозоры. И принялись ждать. А дядя шел из Киева. Так скоро до него никто еще не хаживал, а после только Мономах так шел к Смоленску. Шел дядя, гнал, много они тогда коней загнали…
Но вот пришли. И сразу, вскачь, ударились на приступ… И отступили, конечно, людей положили. Но сразу опять приступили, и даже в одном месте прорвались! А после опять отступили. Тогда они спешились, построились, пошли – и опять прошли совсем немного, опять остановились, дрогнули. Тогда Эймунд сказал:
– Пора!
Тогда уже отец и ярл вышли к своим, с дядей сошлись. И начали теснить его. И уже варяги запели победную песню, а наши просто стали громче кричать. Казалось, что еще совсем немного, дядя не выдержит и побежит…
И тут вдруг завыли рога! Это чьи-то ладьи показались на повороте. И это
