свидимся, Лехав.
– Не свидимся, – отрезал солдат.
И тогда, словно россыпь отдельных фишек на доске ко сложилась в позицию, Адер поняла: солдат, нашедший себе «службу почище», уходит, чтобы никогда не вернуться, с мечом у бедра и ранцем за спиной…
– Прошу тебя! – отчаянно выпалила она. – Во имя Интарры, умоляю!
И Лехав снова остановился, устремил на нее непроницаемый взгляд:
– Что тебе до богини?
Все правильно, уверилась Адер, чувствуя, как ее захлестывают облегчение и ликование. Дело еще не сделано, но путь к нему она видит.
– Она – мой путеводный свет, – произнесла Адер слова старинной молитвы. – Огонь, согревающий лицо, искра во мраке.
– Воистину, – без выражения ответил солдат.
– Я паломница, – уверенно сказала Адер. – Иду в храм Света. Хотела пристать к другим паломникам. Я ухожу из Аннура в Олон.
Рядом с ней нервно дернулся Виллет:
– Даже не думай, Лехав.
Солдат нахмурился:
– А вот пожалуй, что подумаю. – Он снова обратился к Адер: – Одежда на тебе не паломничья.
– Как и на тебе, – возразила она. – Я собиралась купить. Сегодня, на дороге Богов.
– Врет она, – процедил сквозь зубы Оррен. – Врет сучка. У нее ж ничего нет – ни мешка, ничего.
Но эту ложь Адер заготовила заранее, слова так и посыпались с языка:
– Нельзя было ничего брать. Дома бы узнали. Пришлось выбираться ночью.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Лехав. – В этой части города?
– Я заблудилась, – всхлипнула Адер (слезы выжимать не пришлось). – Хотела к рассвету выйти на дорогу Богов, но в темноте заблудилась.
– Брось ты ее, – пробурчал Оррен. – Иди своей дорогой.
Солдат поднял глаза к узкой полоске синевы над ветхими домишками, словно утомился смотреть на все это: на крыс, на грязь, на вонючую улицу.
Пожалуйста, умоляла про себя Адер. Ноги дрожали, отнимались. Хотелось бежать, но по этой грязи она не сделала бы и десятка шагов. Пожалуйста!
– Нет, – заговорил наконец солдат, – не пойду я своей дорогой.
Он стоял, подцепив большими пальцами лямки ранца, и даже не покосился на свой меч.
– А вдруг мы и тебя кокнем? – подал голос Оррен. – Возьмем да и кокнем обоих.
– Попробовать вы, конечно, можете.
Виллет побелел, покрепче ухватил багор и попятился, заерзав по грязи, в то время как его приятель подался вперед, выставив перед собой нож и беспокойно облизывая губы. Лехав высвободил одну руку и молча положил ладонь на рукоять меча.
Позже, вспомнив его движение, Адер отчетливо поняла, что все решила простота его жеста, полное отсутствие наигрыша. Вздумай он дразнить тех двоих, угрожать, все могло повернуться иначе. Но застывшая в неподвижности рука на потертом яблоке рукояти – ни единого лишнего движения – выражала готовность сражаться
