style="font-size:15px;"> – Я тоже.
Так все и началось. С маленького признания. Женевьева никогда никому не говорила, что с ней не все в порядке, и, похоже, он тоже не говорил. Она повернулась к нему, собираясь заговорить. И замерла. Потому что он смотрел на нее во все глаза.
Что-то вспыхнуло между ними – понимание, взаимное притяжение, и это было так необычно, так безотчетно, что Женевьева чуть не задохнулась. Ошеломленная, она слегка раздвинула губы. А потом совсем перестала дышать, потому что он медленно перевел свой сонный, одурманенный взгляд с ее глаз на рот и снова на глаза. На его лице заиграла уверенная, довольная улыбка. Она нерешительно улыбнулась в ответ.
И все закончилось. Он вернулся к своей книге, как будто не было этого невероятно интимного взгляда. А мир Женевьевы сбился с оси. Но в одном она была уверена.
«Мне обязательно нужно с ним подружиться», – подумала она.
– Ну и, – вздохнула она, – как тебя зовут?
– Я же сказал, у меня нет друзей. Дай мне спокойно подумать.
– Не бойся. Откуда гипс?
Он вздохнул.
– Я все время ломаю руку.
– Черт. Недостаток кальция?
– Нет. Я делаю это специально.
Женевьева вытаращилась на него. Прозвенел звонок. Низкий голос прокричал что-то в громкоговорители, и ученики шумной толпой вошли в здание из красного кирпича. Они же не шелохнулись.
– Ты не ломаешь себе кости, – прошептала она, – ты просто не хочешь разговаривать и пытаешься меня напугать, чтобы я ушла.
– Получается?
– Нет. – Женевьева была поражена. – Что с тобой?
Он вздохнул.
– Много всякого.
– Не могу себе представить, что совершу такое безумие.
– Нет?
Она проследила за его взглядом, который сосредоточился на ее правой руке. Мужская рубашка сползла с ее плеча. И стали видны ряды неглубоких горизонтальных порезов у плеча. Некоторые были заклеены пластырем, остальные засохли струпьями, а некоторые стали шрамами. Женевьева всегда носила безразмерную рубашку, чтобы скрыть эти отметины, но несколько раз в школе рубашка сползала. Всегда можно было сказать, что это экзема. Никто никогда не спрашивал.
Женевьева поддернула рукав.
– Ты не знаешь, что у меня за жизнь, – прошипела она.
– Попробуй расскажи, – предложил он, его галактические глаза пожирали ее заживо.
Ее будто ударило током, она ощутила нечто первобытное, грязное, отчаянное, сбивающее с толку. Неужели ее увидели такой, какая она есть на самом деле? Заметили? Это было пьяняще и пугающе. Женевьева надеялась, что ей будет с кем поделиться секретами. Но не рассчитывала, что кто-то окажется еще более сумасшедшим, чем она. И не надеялась, что этим человеком окажется мальчик – мальчик, который вот так выглядит и так на нее смотрит.
Каким-то образом он пробрался в ее голову и вонзил клыки в ее мозг, отравляя надеждой. Жестокая шутка.
Женевьева
