войны люди старались не соваться в леса на склонах Душегубских гор. Стоило Мятежным драконам уловить хоть малейший намек на человеческое шевеление среди обугленных деревьев на мглистых горных перевалах, они обрушивались на несчастных и убивали.
Но где-то в глубине леса, вдали от любой помощи, исполненный ужаса человеческий голос орал: «Помогите! Помогите! Помогите!» – и крохотный отряд храбрых, но глупых людей и драконов спешил ему на выручку.
Иккинг Кровожадный Карасик III сидел на спине Смертеня, летевшего низко-низко над верхушками деревьев. Драконьи крылья медленно взмывали и опускались, порой задевая обугленные верхние сучья.
Смертени – хамелеоны, и потому красивый трехглавый дракон сливался с ночным небом и по его сияющим бокам проплывали звезды.
Колени у Иккинга дрожали от усталости – слишком много времени он провел в седле.
Для человека, которого с недобрыми намерениями разыскивает столько народу, Иккинг выглядел на удивление непримечательно.
Оборванный долговязый подросток в огнеупорном костюме, от которого остались одни лохмотья, лицо в синяках и ссадинах, волосы дыбом, а в глазах застыл страх человека, уставшего быть в бегах. Война и изгнание превратили его в пугало.
Он стискивал в руке меч, в ушах звенело от пронизывающего холода и кусачего ветра. Иккинг вглядывался через крыло Смертеня в обугленную пустыню далеко внизу, и сердце у него колотилось.
«Помогите! Помогите! Помогите!» – вопил голос, и уже виднелся в глубине лесов крохотный мерцающий огонек костра, то вспыхивающий, то пропадающий, словно светлячок или мерцание их собственного любопытства.
Нетрудно понять, почему Иккинг так тревожился. Эта обугленная, сожранная огнем территория принадлежала дракону Ярогневу и Драконьему восстанию. А Ярогнев больше всего на свете хотел поймать Иккинга. Дракон торжественно поклялся обратить в пепел весь мир, лишь бы найти его, поклялся, что не останется ни скалы, ни острова, ни пещеры, ни утеса, где этот мальчишка сможет укрыться от возмездия. И вот Смертень летел над тем, во что превратился мир из-за безумной охоты Ярогнева: под ними простиралась оплавленная, искалеченная земля, изломанные трупы деревьев, закопченные останки разбитых скал.
– Ох, ради Тора, – шептал лучший друг Иккинга, Рыбьеног, сидевший за спиной у него на Смертене.
Рыбьеног был еще более тощим и потрепанным, чем Иккинг, хотя казалось бы, дальше некуда. На кончике носа у него болтались разбитые очки – того и гляди свалятся.
– Мятежные драконы разорвут нас в клочья! Твоя мама велела НИ ПОД КАКИМ ВИДОМ НЕ ПОКИДАТЬ НОРУ, – протестовал Рыбьеног. – Нам просто надо просидеть там еще два дня, до Кануна Солнцеворота, а потом встретиться с остальными сторонниками Драконьей Печати на Поющих Песках Дара Перевозчика. Вот и ВСЁ. Об остальном твоя мама обещала
