была по-прежнему не одета. Не отвечая, быстро зашнуровала кеды (это было ужасно; об обуви Щуман не позаботился, и потрёпанные кеды жутко контрастировали с этой новой, строгой и элегантной Яной), наскоро стянула волосы в хвост и, чувствуя внутри щекочущий, неприятный холод, толкнула дверь.
Арсений смотрел на неё и молчал так долго, что ей стало не по себе.
– Что-то не так? – стараясь, чтобы фраза прозвучала насмешливо, произнесла она. Но вместо насмешки вышла натуральная неуверенность; Яне очень хотелось поднять руки к лицу, чтобы хоть как-то заслониться от его взгляда.
– Всё в порядке, – наконец резко ответил он, словно очнувшись. – Машина ждёт. Едем?
– Как будто я могу выбирать, – холодно ответила она.
– Это не допрос, Яна Андреевна. Я приглашаю вас. Вы вправе отказаться.
Она независимо дёрнула головой и поджала губы.
– Знаете, – открывая перед ней дверь, с улыбкой произнёс Щуман, – мне очень импонирует то, как вы держитесь. Не теряете этот свой дерзкий шарм.
Она смутилась и разозлилась одновременно.
– Ну, ну, не обижайтесь, Яна Андреевна. Хотя это, конечно, очаровательно – то, как в вас сочетаются обиженная девочка и стальной характер.
Ого. Так о ней ещё никто не говорил – про стальной характер.
– Какую кухню предпочитаете? – сменил тему Арсений. – У меня есть место на примете, но мы можем поехать, куда захотите. Слышали когда-нибудь о «Вольпене»? О «Латехо»?
– Нет, – ответила она и, не удержавшись, хмыкнула: – Знаете, в последнее время я вообще редко выхожу в город.
Он усмехнулся, показывая, что оценил шутку.
– Ну, тогда на мой выбор. Едем в… Хотя пусть это будет для вас сюрпризом.
***
Яна впервые ехала по городу в машине.
За окном проплывали улицы, даже отдалённо не напоминавшие те, по которым она ходила в школу, на рынок или к матери на работу. Это были улицы невысоких, мраморно-белых домов, широких окон и блестящих машин, нарядных людей и ярких витрин – особенно Яне запомнилась пёстрая, похожая то ли на лоскутное одеяло, то ли на шахматную доску вывеска «Гарнат. Театр кукол».
К своему удивлению, она заметила на улицах немало детей: по одиночке, по двое и целыми группами, тепло одетые и все как один с коробочками в руках, они бодро шагали в одном направлении. Причём дети были разных возрастов: от дошколят младше Ирки до подростков, которых Яна, пожалуй, назвала бы своими сверстниками.
– Большое детское собрание?
– Что?
– Так много детей. Куда они идут? Какое-нибудь коллективное промывание мозгов? Я-то думала, в Йерлине нет обнулений.
– Это Последняя свечка. Праздник. Разве в Руте такого нет?
– В Руте вообще не слишком много праздников, – ответила Яна и добавила про себя: «Если вообще есть». На память приходил разве что вечер
