окна.
Снова сглатываю и медленно киваю, аккуратно опуская ноги на пол. При дневном освещении спальня кажется еще просторнее, а кровать заметно больше, но все великолепие меркнет на фоне брутального мужчины, который с легкостью забирает мой покой, нарушая все важные функции в организме. Чувствую себя рядом с ним пенсионеркой с вечно скачущим давлением и неровным дыханием.
– Поешь и выпей таблетки, – его командирский тон вынуждает все внутри воспротивиться. Вчера ночью он был так ласков со мной, и я наивно полагала, что получу эту ласку и утром, но видимо с восходом солнца от того мужчины не осталось и следа. Сейчас Мирон как никогда собран. На лице непроницаемая маска безразличия. Волосы аккуратно убраны назад, безупречная щетина и под стать идеально выглаженный брючный костюм в крупную клетку. И я, растрепанная, в одном халате посреди огромного номера под прицелом синих волчьих глаз. Но вопреки всему я всматриваюсь в его глаза, не боясь порезаться об острые льдины, и даже на крошечное мгновение мне удается рассмотреть за темной радужкой аквамариновый просвет. Но он исчезает, стоит мне проследить, куда переместился его взгляд. Вот черт… Сердце начинает болезненно биться о ребра, когда я понимаю, что полы халата разъехались и обнажили перед ним все мои прелести. За одно мгновение воздух становится густым и плотным, застревая по пути в легкие. – Я тороплюсь, – напоминает он, прочистив горло, а потом, как ни в чем не бывало, закуривает сигарету и после сильной затяжки облизывает губы, выдувая струю дыма и с зажатой между пальцев сигаретой смотря на меня сквозь паровую завесу .
– Вообще-то запах сигарет по утрам не пробуждает у меня аппетит, – шевелю пересохшими губами, пытаясь подавить раздражение. Потому что сейчас и правда чувствую, как желудок сжимается, стоит клочку дыма проникнуть прямо в нос. Морщусь, отмечая, как Мирон удивленно вскидывает брови и хмыкает, по голодному обхватывая зубами фильтр.
– Вижу, тебе лучше, – произносит он с сигаретой во рту, пройдя по мне удовлетворительным взглядом, от которого мне хочется вжать голову в плечи. – Хорошо, – следует после недолгой паузы, – а теперь ешь, – выдыхает он вместе с дымом и усаживается в кресло, широко расставляя ноги. И мне приходится приложить все усилия, чтобы не уподобиться ему и его плотоядным разглядываниям. И все же натянутая в мужском паху ширинка не ускользает от моего внимания.
Что ж… Заправляю волосы за уши, уже представляя, как буду выводить их из ужасно плачевного состояния, и несмело перебираюсь, как оказывается на все еще дрожащих ногах, в кресло рядом с Мироном, где стоит поднос, накрытый серебристой крышкой.
И в какой-то мере я могла бы даже быть счастлива, если бы не дискомфорт, который сегодня играет на моем теле более ярко. И если бы этот мужчина не был отцом моей подруги. Да и от любой мысли о том, что меня ждет сегодня или как мне выбраться из навалившихся проблем, – хочется повеситься как мышь в пустом холодильнике.
Не дождавшись от меня каких-либо действий, Мирон нетерпеливо
