о святом образе которой Василий спрашивал Кирилла, «представляла собой необходимое условие полноты монашеского звания», однако «вследствие грубого нарушения равенства монастырских братий» добиться великой схимы в то время мог «привилегированный», денежный монах (Карташев, 1993. С. 231).
Выходит, Кирилл не одобрил Василия за создание «Слова о полку Игореве», но в то же время приравнял его к делу Феодосия. Однако противоречия здесь нет. Борьбу Феодосия со Святославом не считает Кирилл святым делом, тем более что Феодосий потом примирился с князем, его святость в другом, как и святость Василия: «Всечестный, богоблаженный Василий… вторый Феодосий… по делам и вере равный ему святостию, но и более того возвеличенный Христом как угодный Ему раб и Его Матери, ибо Феодосий, начав строить церковь, позван был Богом и к Нему отошел; тебе же даровал Бог не только церковь устроить, но и создать каменную ограду вокруг Лавры, где жилища святых и дворы преподобных…» (Макарий, 1995. С. 304).
Глава 7
ПОВЕДЕНИЕ ДРУЗЕЙ ВАСИЛИЯ ЗАДЕВАЕТ НАС И ЗАСТАВЛЯЕТ ПРИСЛУШАТЬСЯ, ТАК КАК МЫ МОЖЕМ КОЕ-ЧТО РАССЛЫШАТЬ И О САМОМ ВАСИЛИИ
Поэтому мы должны сказать несколько слов и о друзьях Василия, именно несколько, потому что более этого ничего о них не известно. Монахи со вторника до пятницы уговаривали Василия стать их игуменом и в этот день привели его в монастырь, а в воскресенье прибыл туда митрополит Никифор, а с ним епископы Туровский Лаврентий и Полоцкий Николай, «Никола Гречин», прибыли также игумены Киевских монастырей. Но Лаврентий и Николай в этот момент были только «будущие епископы». Лаврентий, черноризец Киево-Печерского монастыря, был, по-видимому, в это время только что настолован – возведен в Киевской Георгиевской церкви на епископскую кафедру Туровской земли. Церковь эта построена Ярославом Мудрым, он же утвердил и настолование епископов в ней (Макарий, 1995. С. 538). Лаврентий упомянут только в связи с поставлением Василия в игумены в 1183 г. – как епископ. Находился он в это время, как и Никола Гречин, надо думать, в Киеве, так как с пятницы успеть известить их из Киева, чтобы они прибыли в воскресенье утром – один из Турова, другой из Полоцка, – было практически невозможно.
О Лаврентии больше ничего не известно. Можно только добавить, что участники поставления в игумены должны были знать поставляемого. Однако о Николае дошло до нас больше сведений, чем о Лаврентии. Во-первых, он был грек. А то, что он был образованный, можно судить по тому, что «епископ должен был обладать образованностью, так как становился лицом высокого ранга, сановником, вхожим к боярам и князьям». Во-вторых, если Николай не обладал знатностью, то, по крайней мере, – богатством. В то время практиковалось завезенное из Греции установление: платить значительные ставленые пошлины поставляющему, то есть митрополиту (Карташев, 1993. С. 187), если он сам ставил епископа, а не князь и люди избирали его, посылая затем на утверждение к митрополиту (Макарий, 1995. С. 398). Сохранившиеся сведения
