дает погубернская карта среднедушевого остатка хлебов. При росте урожайности от центра к Причерноморью на 20–40 % различия в производительности определялись, прежде всего, размерами посевной площади, приходящейся на душу населения, которая увеличивалась в том же направлении в 3–5 раз.
Распределение сельхозпроизводства наглядно отражалась и в различиях в режиме питания, который так же менялся с севера на юг. Вот как описывал его П. Грегори: «Российский народ обыкновенно ест три раза, но большая часть два раза. В Малой России же случается, что до пяти раз в день едят»[221]. Два раза ели в нечерноземной зоне, три – в черноземной, до пяти – на Украине и Предкавказье.
Питание в свою очередь так же оказывало самое непосредственное влияние на производительность труда. Указывая на эту сторону проблемы, С. Булгаков приводил «чрезвычайно выразительное свидетельство Дуэ относительно интенсивности американского труда: «От рабочего требуется здесь вдвое или втрое большее количество труда, чем в Европе. Машины на фабриках идут почти вдвое скорее, чем в Англии, и втрое скорее, чем в Германии. При прядении хлопка рабочий делает до 20 английских (4 немецких) миль; ткач, который не может присматривать, по крайней мере, за двумя станками, едва ли проживет своей заработной платой. Каменщик, который кладет в день менее 2500–3000 кирпичей, найдет работу только в случае большой нужды, потому что четырехэтажные дома в 25 футов ширины должны быть готовы в 4 месяца. Сельский рабочий должен быть в состоянии один наблюдать за 40 акрами, и при этом его рабочий день даже летом продолжается не более 10 часов. Здесь в Америке никто не располагает временем, чтобы курить во время работы. На фабриках нельзя болтать, и вообще делать какой-либо перерыв; это запрещено или же становится запрещенным само собою»…
Естественно, что такая напряженная работа, отмечал С. Булгаков, требует и соответствующего питания. «Одним картофелем, хлебом и вообще мучнистыми продуктами не может прожить ни один американский работник. Даже итальянцы, словаки и ирландцы, привыкшие дома к исключительно растительной пище, скоро усваивают привычку получать больше трех раз в день мясо или вместо него яйца, масло и сыр, молоко, рыбу и питательные напитки. Растительные блюда служат не больше как приправой и употребляются в малом количестве»[222].
В России же рацион крестьянина и рабочего состоял в основном из мучнистых продуктов и картофеля. По словам А. Энгельгардта, крестьяне земледельцы питаются «исключительно хлебом». «Вдоволь мяса могут есть только люди, на которых работают другие, и потому, только могут, что эти работающие на них питаются растительной пищей. Если вы имеете ежедневно бифштекс за завтраком, бульон и ростбиф за обедом, то это только потому, что есть тысячи людей, которые почти никогда не едят мяса, дети которых на имеют достаточно молока»[223]. По данным генерала В. Гурко, из призванных в 1871–1901 гг. крестьянских парней 40 % впервые в жизни пробовали мясо в армии[224]. Не случайно средний размер одежды русского крестьянина в начале XX в. едва достигал 44 размера. В городах
Тарханов. Нужды народного питания. Литературный медицинский журнал. март 1906., цит. по Нечволодов А. Д. генерал «От разорения к достатку» (1906) (Кара-Мурза С…, с. 66–67).
