нужно запомнить, и, чем лучше у человека память, чем больше времени он уделил словарю, тем быстрее он может плести заклинания. Но лишь коснувшись источника и набрав силы, маг может заставить узор подействовать на реальный мир.
К двенадцати часам Рин начинал мучить голод. Джироламо не любил завтраки, а Рин не представляла без них жизни, но есть в одиночку не могла. Разве кто-то может есть в одиночестве? Наверняка, может. Но Рин сложно было себе это представить.
Конечно, она не собиралась морить себя голодом, но потерпеть до того момента, пока Джироламо проголодается, она вполне себе могла. Ведь завтраки, обеды и ужины – это вам не просто так, это эстетика и ощущения, а их лучше делить с кем-то, иначе еда теряет свой смысл. Конечно, многие едят ради услады живота, или от скуки, или от стресса… Разумеется, Рин никого не осуждала, просто видела в приеме пищи нечто большее, чем… те, кого она не осуждала.
А Джироламо любил гранаты. И каждое утро под дверью Рин находила корзинку спелых гранатов: их каким-то образом приносил ойгоне. Наверное, в образе Лью он ходил на рынок. Возможно, он просто воровал их. Но Рин не осуждала. Это же в какой-то мере животное. Иначе говоря, существо. И существо очень старалось порадовать хозяина.
Однако с этим стоило разобраться. Во-первых, Лью могли запомнить как вора. Во-вторых, это лишь в первые три дня Рин убеждала себя, что торговец фруктами не обеднеет от шести украденных плодов. Но время шло, а гранаты все поступали на порог дома.
Тогда она сказала обо всем Джироламо, на что он спокойно ответил: «Все в порядке», – и больше не стал тратить ни силы, ни знаки на объяснения.
Каждое зернышко граната до последнего Рин собирала в стеклянную глубокую тарелку. Бдительность терять было нельзя, так как треснувшее красило руки и сразу же подвергалось удалению из тарелки. Дальше Рин ставила тарелку в холодильник и убирала рабочую поверхность от корок и ненароком пролившихся капель. Тщательно мыла руки, нарезала себе и Джироламо кусочки хлеба, подсушивала в тостере, нарезала тоненькими ломтиками сыр (четыре он съест, а пятый, разумеется, оставит надкушенным) и томаты, выкладывала на деревянную дощечку. Варила две кружки кофе. Снова тщательно мыла руки. На большой серебряный поднос ставила все приготовленное, доставала чайные ложечки, доставала из холодильника блюдо, полное багряных зерен, и шла к Джироламо.
Впервые увидев подобную подачу любимого фрукта, он так удивился, что Рин на миг подумала: посмотрит ей прямо в глаза. Но нет…
Очевидно, Джироламо был в замешательстве, но разве может быть иначе? Приличные люди не позволят себе есть гранат иным способом. Может, и позволят. Но в голове Рин варварское поедание граната прямо из корки, чреватое перепачканными в соке щеками, липкими руками, разбросанными зернами, просто не укладывалось.
Кто-то скажет: «Туман с тобой, ну и нуднятина». И пусть. Рин ответит: «Всего лишь эстетика».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен
