поиск воспоминаний воспаленного мозга больных.
За одиннадцать месяцев совместной работы в доме милости Рин с Оллибол смогли узнать немного о прошлых жизнях пациентов. И это помогало в трудные минуты. Когда Мэли мочилась в штаны чуть ли не каждое утро, Рин, стирая простыни, помнила, кем Мэли была раньше… Когда Дьюк разбил на кухне всю посуду в поисках невидимого жука, Рин и Оллибол не проронили ни слова, собирая осколки в течение последующих трех часов, потому что до дома милости Дьюк исследовал теневую сторону источника.
Когда понимаешь, кому именно помогаешь, каждое действие становится осмысленней, каждая реакция мягче, каждая темная мысль чуть светлее. А темные мысли появляются в тяжелые минуты у всех волонтеров, ведь люди неидеальны, даже приличные.
Ворона каркнула последний раз, расправила крылья и вместо того, чтобы взлететь, распалась на тысячи огненных крошек. Джироламо цокнул языком.
А вот его ловушка всегда пустовала, будто один лишь туман тек в его мыслях, смотрел его глазами, которые никогда не попадали в глаза Рин.
Кем был Джироламо… Этот вопрос сжигал Оллибол. Каждый вечер она обновляла ловушку, приговаривая, что уж эта новая будет непременно сильнее предыдущей. Смириться с тем, что от человека осталась пустота и физическое тело, не так просто, особенно когда на твоем счету пять улыбок ямочками.
«Ну, должно же быть хоть что-то! Неужели он – пустота? Ведь у каждого что-то есть, хоть крупица!» – страдала Оллибол, проверяя очередную ловушку.
Рин бы и хотела ее утешить, но не могла: у нее был в шкафу скелет в виде ойгоне. Рин знала, что Джироламо – никакая не пустота, ведь это он вынудил ее выйти к обрыву, туда, где его нашел ойгоне, и у Джироламо были воспоминания, очевидно. А еще у него был скверный характер, а разве пустота обладает качествами скверными или нет?
Нетерпеливое мычание вырвало Рин из тумана мыслей, Джироламо требовал отвезти его в дом. Холодало.
– Я беру на себя его, – от Оллибол пахло настойкой успокоительного и мятными конфетами, – ты уберешься на кухне?
Рин выдохнула тихо, так, чтобы выдох не выдал ее удрученного состояния. Разве можно найти в этом калейдоскопе бесконечных обязанностей время для того, чтобы рассказать Оллибол о сгустке?
Вытереть все поверхности. Поднять с пола надкушенный ломтик сыра. Первое время Рин злилась на отношение Джироламо к еде, но потом привыкла и лишь молча убирала яблоки с одним лишь укусом, недоеденный сыр или луковицу. То ли он передумывал есть и бросал, то ли ему не нравился вкус, но каждый раз он надеялся на перемены.
До вечера у нее есть время на то, чтобы убраться не только на кухне, но и в комнатах больных, подготовить вечерние дозы лекарств, приготовить ужин, вывесить белье сушиться, написать письмо маме.
Рин созванивалась с мамой каждую неделю, но связь между фрагментами была дорогостоящим удовольствием, поэтому Рин писала еще и письма. Именно в них она рассказывала все то, на что
