женщин, что могут шляться одни по незнакомым ресторанам. На ней было легкое демисезонное пальто, заколки удерживали ее зачесанные назад волосы, на лице немного помады и больше никакой косметики.
– Пошли, – пригласил он. – Доберемся на такси.
– А это удобно?
– Было бы неудобно, не приглашал, – сказал он с некоторым сомнением. – Говорю тебе, все в порядке.
– Ну что ж, – проговорила она с коротким смешком. – Тогда пошли.
Они присоединились к остальным, которые уже выходили на улицу; стоял всеобщий гвалт, все болтали, смеялись, флиртовали. Было три часа утра, шикарно одетые люди, сверкая драгоценностями, подзывали такси и отъезжали. Другие, попроще – ресторанчик находился в западном конце 125-й улицы, – расположившись группками вдоль тротуара, праздно болтали, прохаживаясь взад-вперед и бросая – исподтишка или открыто – на незнакомые лица не столько заинтересованные, сколько оценивающие взгляды, как бы прикидывая, на что тут можно рассчитывать. Мимо прошествовал полицейский, который каким-то таинственным образом проникся убеждением, что с этими неграми, хоть они находятся на улице в неурочное время и все поголовно пьяные, нельзя поступать по старинке, то же касалось и бывших с ними белых. Руфуса вдруг пронзила мысль, что Леона – чуть ли не единственная белая среди них. Ему стало не по себе, а почувствовав, что нервничает, он взбесился еще больше. Но тут Леона высмотрела свободное такси.
Белый водитель безо всяких колебаний остановил машину, и даже когда они сели, в его отношении ничего не изменилось.
– Ты завтра работаешь? – спросил Руфус. Оставшись наедине с девушкой, он вдруг оробел.
– Нет, – спокойно ответила она. – Завтра воскресенье.
– А ведь правда. – Ему сразу стало радостно, и он почувствовал себя совсем раскрепощенным. Руфус собирался наведаться в воскресенье к родным, но теперь передумал, представив, как чудесно будет провести день в постели с Леоной. Он окинул девушку взглядом, отметив, что, несмотря на миниатюрность, она хорошо сложена. Интересно, о чем она думает? Слегка коснувшись ее руки, он предложил сигарету, но Леона отказалась.
– Ты не куришь?
– Иногда. За рюмкой.
– Часто поддаешь?
Она засмеялась.
– Нет. Не люблю пить в одиночестве.
– Думаю, теперь, – прокомментировал Руфус, – тебе какое-то время не придется пить в одиночестве.
Девушка не ответила, но даже в темноте было заметно, что она покраснела и как-то вся напряглась. Потом уставилась в стекло.
– Хорошо, что ты не спешишь домой.
– Мне некуда спешить. Я уже большая девочка.
– Радость моя, – сказал он. – Да ты не больше минутки.
Она вздохнула.
– Иногда минутка решает многое.
Руфус не решился спросить, что Леона имеет в виду. Лишь многозначительно взглянув на девушку, согласился: «Это верно». Но она, казалось, не поняла подтекста.
Они
