пока Дэмиан здесь появится, что он обязательно сделает. Мы оба это знаем. Если не сегодня или завтра, то, возможно, через месяц или год. Он узнает, что печать Белиозара по-прежнему у меня. Мы должны опередить его. На это он явно не рассчитывает.
Кассиан повернулся ко мне, но я не отрывала взгляда от дороги.
– Что ты имеешь в виду, говоря «опередить»?
Я постаралась придать своему голосу максимально спокойное звучание:
– По крайней мере, мы должны быть готовы к его появлению и… – Я решила пойти на попятную.
Голос Кассиана прозвучал бесстрастно, но меня он этим не обманет:
– Совет вынес нам приговор, и Дэмиан достаточно умен, чтобы принять это. Его позиция в Совете еще не окрепла: если он выступит против нас, его сторонники начнут что-то подозревать и, возможно, отвернутся. На данный момент он не может себе этого позволить. Не может допустить того, чтобы против него сформировалось сопротивление. По крайней мере, пока существует шанс получить печать без боя и войны. Поэтому вскоре он начнет действовать.
– Думаешь, Совет потребует от Эммы и Коллама добровольно вернуть печать Вангуун? – удивилась я. Такое мне даже в голову не приходило. Я предполагала, что печать в безопасности. Еще одна причина составить план.
Кассиан кивнул.
– По закону печати принадлежат колдунам. Красть у народа магические предметы категорически запрещено. Если только народ не исключен из волшебного сообщества, но колдуны вернули себе место. Так что Дэмиан, скорее всего, сначала изберет законный путь.
Звучало вполне логично, но я, тем не менее, не хотела полагаться на благоразумие этого психа.
– Он принес в жертву собственного сына! – воскликнула я. – Кто знает, какой у него план на Рубина! Или на дочь. Виктор не просто так защищал ее ценой своей жизни.
Я не видела Рубина со дня смерти Виктора. И на судебном процессе его не было. Интересно, какую миссию Дэмиана он сейчас выполнял? Как-то слишком быстро и безоговорочно он присоединился к своему отцу. Виктор не доверял своему брату, но, в конечном итоге, сам и предал нас. Я уже не знала, что чувствовать или думать по этому поводу. Я всегда считала Рубина своим другом. Мысль о том, что он тоже предаст нас, была ужасной, причиняла мне нестерпимую боль. Я не хотела жить в мире, где больше никому не могла доверять.
– Рубин лучше всех знал, что лучше для него и для других, – с горечью ответил Кассиан. – Нет нужды о нем беспокоиться.
Звучало не очень-то дружелюбно.
– Почему вы, собственно, так сильно рассорились?
– В этом виноваты мы с Ларимар, – нерешительно ответил он, будто признаваться в содеянном было неприятно. – В детстве мы были неразлучны. Однако, когда мы подросли, а она стала верховной жрицей Лейлина, ко мне Ларимар начала относиться лучше, а к Рубину совсем охладела. Она и до этого особо любящей матерью не была, а после вообще стала относиться к нему с пренебрежением. Что бы он ни делал, ей все не нравилось. Она заставляла
