это правда, и к нему, сыну несостоявшегося убийцы короля, люди и впрямь не испытывают неприязни? Но ведь он очень хорошо помнит эти презрительные и насмешливые взгляды горожан, когда он в лохмотьях бродил по городу, ища пропитания и ночлега. А может, они вовсе и не были презрительными и насмешливыми? Может, это его гордыня приписывала людям то, чего на самом деле не было? Он сам себя презирал тогда, стыдился своих лохмотьев, был обижен на весь белый свет за кажущуюся несправедливость к его семье и к нему самому, потому и видел в глазах людей отражение собственных чувств и эмоций? По-видимому, так и было. Он закрывался этим, как щитом, чтобы не впасть в отчаянье и не сломаться от жалости к самому себе, ибо уже тогда интуитивно понимал, что стоит только начать себя жалеть, и все, конец, – ты ослабеешь и погибнешь. А погибать в его планы вовсе не входило.
Из этих невеселых раздумий его вновь вывел голос Абнера:
– Мы тебя и к кровати привязали только для того, что, если бы какой проверяющий вдруг нагрянул из столицы, так вопросов лишних не возникло бы. Сам понимаешь, отъехали мы вчера не очень далеко, их тут кишмя-кишит, – продолжал откровенный разговор Абнер, и было заметно, что ему уже давно хотелось все это высказать.
– Ничего страшного, я понимаю: служба, – немного рассеянно ответил Вэйланд и задал вопрос, который его, действительно, интересовал:
– А что насчет Гарета? Кто он?
– О нем мало чего известно. Говорят, что прибыл откуда-то с севера, чем там занимался – неизвестно толком, но деньги у него водились. Его часто видели в трактирах и, похоже, там он и сдружился с сыном Фергюса и его придурковатым приятелем. Если в каком-то кабаке драка затевалась – ищите Гарета, не ошибетесь. В этой троице он верховодил. А недавно еще и титул аристократический прикупил по случаю, так и вовсе важным стал. Однако от виселицы это его не спасет: покушение на жизнь принца карается смертью, будь ты хоть член королевского суда! Если найдут, конечно, – добавил Абнер. – Выход у Гарета теперь один – бежать подальше из Эндории.
Все трое опять помолчали.
– А матушку твою, кажется, отправили в один из храмов за пределами Эндории? – неожиданно и осторожно заговорил Эррол, как будто боясь обидеть ненароком или брякнуть что-то лишнее.
– Да, – спокойно отозвался Вэйланд, – но где находится храм, мне неизвестно. Ходили слухи, что – в Андалионе, но кто знает?.. Ясно одно: не в Рейвуде. Вряд ли ее отослали бы на родину. Двэйн не стал бы облегчать ей жизнь, в этом я уверен.
– Значит, ты отправишься в Андалион? – поинтересовался Эррол.
– Да. Начну поиски оттуда. Я давно об этом подумывал, но не хотел бросать Генгрэда. Его высочество, – тут же поправился он. – Теперь моя жизнь принадлежит только мне.
Этот разговор все изменил. Больше не было арестанта, которого два королевских стражника конвоируют к границе. Это, скорее, напоминало прогулку трех приятелей.
Оказалось, что спутники Вэйланда родом из той деревни, в окрестностях
