ескомпромиссной гражданкой своего поэтического мира.
Диана Никифорова, поэтесса
Мир стихов Гелии Мигулиной гиперреален в своей живости. Это строки, в которых одушевлённым делается всё, даже самое обыденное, статичное и неорганическое; и затем доводится до крайности, предельной телесности, вывернутости наизнанку. Результатом такого оживления путём заговорной структуры стихотворений становится тотальное многоголосье: отныне каждая частица мира говорит. Говорит снаружи и изнутри, срываясь то на крик, то на шёпот. Поэтому я бы назвал Гелию алхимиком нового поколения: на пути, представленном в сборнике, по дороге к личному magnum opus она не прячет свои локальные трансмутации; наоборот, она отказывается от герметизма и бросает в наши лица содержимое «стихов шкатулок» – как и завещал явно повлиявший на авторку Владимир Владимирович. Бросает страстно и резко, чем и завоёвывает читательское сердце окончательно и бесповоротно.
Кирилл Марков, поэт и культуртрегер
Пазлы
Разденемся догола,
Заставим глазеть умирающих со смеху,
Взрывающихся непрожёванным окриком,
Залпами сырого пороха.
Расстрел? Это немыслимо…
А ну-ка! все! падайте ниц!
Не жаль, моё имя не признано
В осколках безглазых лиц.
О, дайте же нам, проклятым,
Умыться грязью крови,
Кидаться жестом неопытным
В память праха земли.
Раздел? это бессмысленно…
Скажите, что и зачем?
Имущество душ списано
На счёт безучастных тем.
Рассеют нас по миру,
По странам его – по частичке тебя. Раз,
Два – собрался искать по номеру
Части свои, в Риме палец, в Багдаде – глаз.
07.12.2007 г.
На полутора литрах до ночи
Структурированный вечер, разделённый на «ять, ять, ять»,
Разрывает бечёвку на отдельные верёвки, чтобы больше связать
Ход мыслей, строевым шагом идущий.
Вечер, вечер, свет ещё на ладонях – вездесущий!
«Ять, ять» – тошнит в сторону, в тень,
Где поселился вечер, куда не добрался день.
Напорясь на нежелательность после металлического, закатного,
Уйти с пути солнца, с пути накатанного.
Потерянные чувства, забавно, не слышно – молчит на ухо.
Вечер, вечер время несёт за пазухой.
Осталось бежать за вечером, клянчить время, стонать.
Шаги его тенями голубыми ложатся «ять, ять, ять»…
17.02.2008 г.
Обворожительность
я выучила французский.
говорила на нём, как на испанском.
а парижане косились улыбкой неясной,
вот, мол,
дурочка.
купила длинную
цветастую юбку.
подобрала красный
лаковый пояс.
носила, как платье.
улыбки стали яснее —
точно, дурочка.
мои бусы смущали каждого.
фонари жёлтых глаз абсолютно любого.
смотреть могла только сверху вниз
и то – мимолётно.
убивала наглость улыбок.
«Дураки», – шептала.
17.02.2008 г.
Болезнь плакала по человеку
струсили.
как конфеты стаяли.
мяли абрикосовое в лечебном зелёном чае.
я почти забыла,
почти бросила.
Бибирево?
нет.
и не Новоко́сино…
и назад, чуть вспять,
чуть по лестнице
