каюты Йорка отворилась.
Стоило Маршу увидеть глаза Йорка, и рот его непроизвольно открылся. Снова прозвучал гудок парохода, Марш поспешно махнул рукой. Сирена смолкла.
– Заходи, – холодным тоном прошептал Джошуа Йорк.
Марш вошел, и Йорк за его спиной немедленно захлопнул дверь. Марш слышал, как тот закрыл засов, хотя самого Йорка не видел, он вообще ничего не видел. Как только дверь закрылась, его окружила непроглядная тьма. Сквозь дверь и закрытые ставнями окна не пробивался ни единый лучик света. Маршу на мгновение показалось, что он ослеп. Но внутреннее зрение сохранилось, перед глазами все еще стоял тот образ, который уловил его взгляд, прежде чем погрузиться в чернильную тьму. Марш все еще видел представшего на пороге Джошуа Йорка, голого, в чем мать родила, с мертвенно-бледной кожей, ртом, искаженным в зверином оскале, глазами, похожими на дымящиеся серые расселины, ведущие в ад.
– Джошуа, – сказал Марш, – не мог бы ты зажечь лампу? Или поднять занавески? Сделай же что-нибудь. Я ничего не вижу.
– Зато я прекрасно все вижу, – отозвался из темноты за его спиной голос Йорка. Марш не слышал, как тот переместился. Он повернулся и тотчас врезался во что-то.
– Стой спокойно, – скомандовал Йорк. Голос прозвучал столь властно и гневно, что Маршу ничего не оставалось делать, как повиноваться. – Сейчас я посвечу тебе, пока ты не разнес мою каюту.
По другую сторону комнаты вспыхнула спичка, и Йорк поднес ее к стоящей на прикроватном столике свече, после чего сел на край смятой постели. Каким-то образом он уже успел натянуть на себя брюки, однако выражение лица его по-прежнему оставалось суровым и ужасным.
– Итак, – сказал он, – почему ты здесь? Предупреждаю, лучше бы у тебя нашлась для этого веская причина!
Внутри у Марша все закипело. Никто еще не говорил с ним в подобном тоне, никто.
– Рядом с нами стоит «Южанин», Джошуа. Самое скороходное судно на этой чертовой реке, увенчанное рогами и прочей дребеденью. Я вознамерился сняться с якоря вслед за ним. И подумал, что тебе хотелось бы видеть все это. Если ты считаешь, что это недостаточно веская причина для того, чтобы вытащить тебя из постели, значит, ты не речник и никогда им не станешь! И еще: в моем присутствии следи за своими манерами, ты меня понял?
Что-то вспыхнуло в глазах Йорка, и тот начал подниматься, но тут же сдержал себя и отвернулся.
– Эбнер, – сказал он, потом замолчал и нахмурился. – Прошу прощения, я не хотел обидеть тебя неуважением или напугать. Твое намерение было добрым.
Марш со страхом заметил, как рука его непроизвольно сжалась, после чего Йорк с усилием разжал ее. Затем резко, в три стремительных шага, пересек сумрачное пространство каюты и оказался возле письменного стола, на котором стояла початая бутылка с напитком, предназначенным для собственного потребления, которую Марш вынудил его накануне
