причём нас обеих? За всяких коз драных? Не много ли прощать придётся, мама? Он же сюда приходил поесть сладко да вон… выспаться, – буркнула я, показав взглядом на свою комнату. – А потом ещё по всяким этим… Нет, противно. Я себя, знаете ли, дорогие родственники, тоже не на помойке нашла.
– Но как же мы совсем-то без мужика, Софьюшка! – страдальчески воскликнула мама.
Еле сдерживаясь, я медленно выпустила воздух, сложив губы трубочкой, и пустилась в размышления вслух:
– А до этого мы с тобой жили при мужике? За всё то время, что Генка ко мне ходил, нам вон дядя Лёша гвоздей больше забил. Лампочки вечно я меняю, сантехника вызвать, розетку починить – тоже я в ЖЭК звоню. Или он нам что-нибудь помог переставить в доме? Может, когда-то от Зиминых с дачи овощей привёз? Мы с тобой или на электричке как два верблюда, или вон опять же дядя Лёша. Ты уверена, что мы были при мужике, мам?
– Ну как же теперь ты-то? Ты ж молодая ещё, как одной? – чуть не рыдала мама.
Тяжко вздохнув, дядя Лёша изрёк:
– Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
– Вот! – обрадовалась я дядюшкиной поддержке. – Не самый, между прочим, глупый человек сочинил. А я, как ты сама говоришь, ещё молодая. Я себе, может, ещё принца найду!
– Ох, дура ты, дура, Софья. Вокруг их вон сколько всяких – и молодые, и здоровые, и…
– Ну, продолжай, мам…
– Ладно, чего уж мне. Взялась учить учёную, – отмахнулась родительница.
– Значит, ты считаешь, что со мной всё настолько безнадёжно, что мне одна дорога – вцепиться клещом в этого мамсика Генку и не рыпаться? А он ещё по округе всякую заразу будет цеплять?
Неизвестно, до чего бы мы договорились, но дядя Лёша резко прекратил нашу полемику, звонко шмякнув ладонью по столу.
– Ты как хочешь, Галина, а я если этого паршивца ещё возле племяшки увижу – ноги вырву и пятками вперёд вставлю. Всё. Моё слово такое. Ладно, пошёл я, поздно уже.
Особо распространяться о бесславной кончине моей личной жизни на работе не хотелось. А буквально спустя неделю нам стало и вовсе не до того. Срочно вызванная в центральный филиал Варвара Павловна вернулась спустя полтора часа бледнее мела.
– Дорогие коллеги, срочно соберитесь в моём кабинете.
На столе перед сидевшей неподвижно и уставившейся в одну точку на противоположной стене заведующей лежала всего одна бумага. Рассаживаясь, мы все безотчётно косились на неё, будто заранее чувствуя, что от этого документа исходит нешуточная опасность.
– Уважаемые… – Варвара вдруг вздохнула, махнула рукой и будто бы мгновенно как-то сдулась, съёжилась. – Да что уж там, закрывают нас. С первого апреля. Сокращение. Всех на биржу.
– Как же всех? А Софья Борисовна? – робко спросила Светочка.
– Софья
