рогипнол? И почему в Париже? Господи, кто это ещё там с утра пораньше трезвонит?
– Ало?
– Стрешнёва, привет. Что ты там о самоубийстве, небось, мечтаешь?
– Что, с чего ты взяла?
– Ну не знаю, говорят Курт Кобейн сегодня чуть не умер. Ладно, у меня для тебя подарок – мы идём к Агею.
– Ку, куд, куда мы идём?
– Чего ты раскудахталась? К АГЕЮ – так понятно?
– Как мы к нему идём? Когда мы к нему идём? Кто идём? С кем мы к нему идём? Куда мы к нему идём?
– Домой к нему, на улицу Цветов.
– Я не понимаю.
– Чего ты не понимаешь? Пока ты вчера страдала, школу прогуливала, димедрол пила, в школу Агей приходил, и он настоятельно просил меня в гости прийти. Так что всё, вставай давай, надевай свою юбку в синий горох и зеленую блузку с декольте и пойдём.
– Подожди, а что там с Кобейном?
– Рогипнола с шампанским перепил.
***
– Привет,
– Привет, проходите.
– Мы тут решили воспользоваться твоим опрометчивым приглашением.
– Ага, я понял. Проходите, проходите, у меня всё равно тут куча народа.
– Это моя подруга – Тася.
– Агей. Такое впечатление, что я где-то видел тебя.
– Да уж, а сколько раз я тебя видела,– пробормотала Тася.
– Что ты говоришь?
– Да нет, нет, ничего. Говорю, мы вообще-то в одной школе учились.
– Ааа, понятно.
Тася с Ниной прошли на кухню, утопающую в сигаретном дыме. Агей усадил Тасю в кресло качалку, стоящее рядом со столом. Как всегда при виде Агея, да ещё в такой непосредственной близи, лобные доли помахали грустно Тасе ручкой и удалились, так что ей оставалось только, как всегда, забить на все равно убитую самооценку и курить одну сигарету за другой, при этом неотрывно пялясь на Агея, наглядно демонстрируя всем присутствующим значение выражения "не могла глаз оторвать ".
Все усиленно делали вид, что ничего не замечают, в первую очередь, конечно, Агей, несколько ошеломлённый, но прямо скажем не сильно, будучи с детства привыкшим провоцировать повышенное женское внимание. Тем более, что он был не менее ошеломлён размером глаз, следящими за ним, а также ниагарским водопадом волос.
Куча народа состояла из одногруппников Агея, которые, конечно же, в присутствии девушек стали дико выпендриваться.
В случае с Тасей все их старания были абсолютно тщетны, её мозг был настолько занят восприятием Агея в мельчайших подробностях, что все остальные ей казались просто какими-то размытыми биопятнами.
Так прошло несколько часов, за которые Тася выкурила пачку сигарет, выпила чайник чая, не сказала ни слова, впитала как губка каждое слово, произнесенное Агеем, каждый его жест, каждое выражение лица.
– Нам пора, – бодро заявила Яновская. Тася как загипнотизированная встала и пошла обуваться.
– Какой у тебя красивый бантик! – вырвалось у Агея во внезапной тишине, и все уставились
