с едой, – они удивительным образом пришлись девочке впору, и уложила подопечную спать. Сама тоже перекусила – малоизвестно, когда придется в следующий раз. Воспитатели, конечно, заботились о детях, доставая необходимое, но иногда не хватало элементарного. Добытые продукты и вещи, если было что делить, распределялись детьми без помощи взрослых. Между собой не соперничали, действовали по справедливости, но уже знали: в этой жизни можно остаться голодным, раздетым и разутым. Машиного возраста детей было немного, примерно пятьдесят человек, самым младшим – около восьми лет. За малышами следили старшие: кто братья-сестры, а кто как Маша. Держались дружно, но голод с холодом порой начинали чуть ли не верховодить детьми, в основном младшими. Тут подключались воспитатели. Те чутко объясняли: их обязательно вдоволь накормят и дадут теплую постель. Но это будет во Владивостоке, где кровопролитная война еще не успела занять город. После дети сразу успокаивались, доставали книги, которые взяли с собой или были подарены на железнодорожных станциях, и с упоением читали. Часто вслух, при этом младшие дети размещались в кружок около старшего мальчика или девочки. Воспитатели – в основном американцы и немцы.
Никто не ожидал ни революции, ни дурацкого бессмысленного убийства – русские уничтожали русских… Взрослые часто повторяли детям: особо не распространять, как кого зовут; обещали со временем выдать документы с новыми именами и фамилиями. Старшие хорошо понимали всю серьезность положения отпрысков из благородных семей: без суда и следствия могли убить или покалечить за одну лишь принадлежность к своей фамилии. Род Романовых был большой. Маша всегда гордилась близостью к царской семье, но инстинкт самосохранения выше всех сословий… Она постоянно думала, как ей называться в конечном пункте назначения, перебирая в голове благозвучные имена и фамилии. Лиза – из Лопухиных, и ей также в случае преследования было чего скрывать…
Наутро девочке стало лучше: из глаз исчез нездоровый блеск, кашель уменьшился, а потница на сгибах локтей и под коленками посветлела.
– Ух ты! – воскликнула Маша, довольная результатом.
А про себя отметила: «Надо будет изучить травы этого настоя». Вспомнила красивую женщину, передавшую сверток, ее длинные пушистые ресницы и искрящийся добрый взгляд карих глаз. Чрезвычайно не терпелось рассмотреть подарок, но она вняла голосу сердца и послушанию – ведь дала обещание, что вскроет пакет только по прибытии.
Прошло несколько дней. Перед глазами путешественников представали незнакомые, потрясающие красотой пейзажи: бесконечные равнины, поросшие желтыми и оранжевыми лилиями; острые, со снежными верхушками горы; густая непролазная тайга с треугольными елками-колоссами, полноводные быстрые реки. Последние скрывались, когда состав врывался в очередной тоннель, затем поезд пересекал мутные бурлящие воды, мчась по узким длинным
