себя! И уже за это я хотел лично ворваться в резиденцию Гданьских и переломать шею ее отцу…
Но нужно было ждать. Потому что прежние ошибки и так стоили дорого.
Я затянулся последний раз и, выбросив окурок, сел за руль.
Приют просыпался. Я слышала, как шаркает тапками Шеба над головой по старому паркету. Воркуша – моя крыса – нагло перешаркивала ее под батареей, отчаянно выцарапывая остатки сухариков, забившихся между секциями.
– Воркуша, сейчас нормально поедим – я поняла намек… – вздохнула. Но подняться сил не было. И то, что крыса обходилась намеками, а не скакала у меня на лбу, требуя еды в обмен на мой целый глаз, говорило о том, что и ей не нравится запах медведя на хозяйке. – Да пошли вы все. Ты, Яворский… и Дар!
Но те, кого послать не успела, воспользовались этим тут же:
– Ромка… – Саныч сначала сунул нос внутрь, но, увидев меня на полу, позабыл о запретах не вторгаться в комнаты девочек и уже через вдох навис сверху. – Ром, он тебя что, ударил?
– Нет, – мотнула я головой. – Саныч, мне надо в душ. И остаться в покое. Пожалуйста.
– Ладно, – нахмурился он. – Может, завтрак сюда?..
– Нет.
– Ладно…
Но стоило его шагам затихнуть в коридоре, раздались другие. Шеба уже не шаркала – влетела ко мне так, будто саламандрам стали выдавать крылья на входе в мою комнату.
– Ром, что случилось? Яворский так дверьми хлопнул. Вы поссорились?
Надо мной теперь вились белоснежные кудри растрепанной девчонки пополам с искрами, будто я уже горела на пепелище… А я прям так и чувствовала, как закипаю:
– Шеба, я порвала с ним. – И рывком села. – В столовке можешь огласить, что Яворский свободен. Пусть уже с утра распускают свои фляги из-под юбок!
– Ром, ну вот зачем ты так? – насупилась она обиженно.
– Прости, – вздохнула я и притянула ее к себе, целуя в макушку, вкусно пахнущую костром. – Тяжелая ночь.
– Расскажи, что произошло? Саныч не колется. – Не обиделась. Шеба быстро остывала для саламандры.
– За это я и люблю Саныча, – потрепала я ее и поднялась. – Это слишком личное…
– Ты влюбилась в кого-то другого? – вопросила она вдруг, и я обернулась от двери в ванную.
Хотелось рассмеяться, откинув голову. Громко, по-ведьмински… Но я только пожевала губу:
– Может быть. – И скрылась за дверью.
Мне всегда нравилось отсиживаться в ванной. Если не было возможности отсидеться под елкой в соседнем лесу. Тут почти так же можно подумать, а запах простого туалетного мыла казался защитным… Что мне, бездарной ведьме, еще можно было придумать, чтобы защитить себя? Только притворяться…
Стоило вылезти из душа, за дверью что-то звонко грохнуло, и послышалась ругань Саныча. Я высунула нос в проем и округлила глаза на импровизированное сборище у меня на кровати – Шеба, Саныч и Воркуша.
