совсем тесный.
– Ох, невезение какое-то, – смущённо шаркает ножкой.
– Да уж, незадача. Ну, – ерошу волосы на затылке, – можем просто погулять.
– Тебе, наверное, не совсем удобно так долго ходить.
Даже в ночной темноте я, скорее, ощущаю, чем вижу румянец на щеках этой заразы. С прискорбным кивком подтверждаю:
– Есть такое дело.
– Как же поступить…
Это скорее вырывается у неё, чем произносится осознанно.
– Могу вызвать такси, посадить тебя и поеду к своим. Всё равно уже поздно, у тебя, наверное, смена завтра.
– Послезавтра.
– Ну, послезавтра. А мне в Москву возвращаться.
– Как? Уже?
В зелёных глазах печаль напополам с досадой. Интересно, она что, думала, я тут жить остаюсь или с экскурсией на неделю приехал?
– Да, дела. Я теперь в семейной фирме работаю, это отнимает уйму времени. Вот буквально вырвался сюда, а так то в командировках, то с братом из офиса не вылезаю.
Не знаю, зачем я это рассказываю? Звучит так, будто я хвастаюсь достижениями, будто я могу что-то больше, чем она считала. Думала, я упал и уже не поднимусь? А я вот… хожу, живу, в семейный бизнес включился.
Самому аж смешно от подобных мыслей.
– Понятно…
– Ну что? Вызвать машину?
– Да тут недалеко, дойду.
Отлично… Про себя улыбаюсь, а в глазах стервы проявляю благосклонную заботу.
– Тогда пошли, провожу. Чтобы одна по тёмным аллеям не бродила.
– Я привыкла, – отмахивается, но я то вижу, что рада.
Разговор у нас как-то не клеится, я лишь задаю вопросы, о себе особо не распространяюсь, стерве хочется углубляться в воспоминания, а я отключаюсь, когда она начинает с очередного «а помнишь?».
«Нет, не помню. Предано забвению и похоронено», – вот что следует ей сказать.
Но вместо этого наклоняюсь и вдыхаю запах её волос, и дрянь замирает, и после, о чудо, дрожит. Она также напряжена, как и я, и, кажется, уже начинает понимать, чем закончится наша дорога до её квартиры.
Здесь действительно недалеко. Тихий зелёный двор, скрип мелких камешек под нашими ногами в буквальном смысле оглушающий. Мы заходим в старый трёхэтажный дом. Он каменный, послевоенная постройка, такие есть и в некоторых районах Москвы. Вполне себе приличный, после капитального ремонта.
– Последний этаж, тут… без лифта, – с извиняющейся улыбкой оборачивается она.
– Да уж как-нибудь осилю подъём, – подмигиваю стерве. – Я всего лишь хромаю, а не на одной ноге прыгаю, хотя мог бы, если б её не спасли.
Дрянь аж спотыкается, приходится вытянуть руку и придержать её. Ладонь я, правда, сразу убираю, потому что чёртовы невидимые искры между нами грозятся спалить это здание до самого фундамента.
Кажется, она тоже это чувствует. Я ощущаю её дрожь, и это не только
