style="font-size:15px;"> Если она даст повод.
– Закрой глаза, дорогая, – мьесс Джио умеет говорить так, что призраки отступают. – Поспи, нам далеко еще… хорошо, если дотемна доберемся.
– А куда вы направляетесь? – Этот голос прозвучал откуда-то издалека.
Катарина заставила себя слушать не людей, а карету. Скрип дерева. И стон металла, который тоже умеет уставать. Скрежет. Постукивание.
Слабый треск дорожного амулета, призванного облегчить вес этого чудовища на колесах. Но амулет устарел, да и не заряжали его давненько, вот и работал он едва ли в треть силы.
Ничего. Доберутся. А что к ночи, так оно и лучше… она все-таки заснула и оказалась в своих покоях. Огромное пространство, кровать под тяжелым балдахином. Шерстяные тюфяки придворных дам, которым выпала высокая честь дежурить этой ночью. Севилла сидит в одной ночной рубашке, слишком откровенной, чтобы это было прилично. Но она плевать хотела на приличия. Она ждет. Слегка подогнула одну ногу, вытянула другую. Волна светлых волос разметалась по обнаженным плечам. На фарфоровом личике застыло выражение счастья. Она надеется, что ее заметят.
И Катарина тоже надеется. Она готова принять новую фаворитку и уступить ей нынешнюю ночь, как и все последующие. Правда, Севилла не ограничится статусом фаворитки, она, как и многие, мечтает стать королевой. Девятой. Это ведь несложно.
Его шаги слышит не только Катарина. Тяжелые. Медленные. Ворчание.
И ругань. И стало быть, нога болит сильнее обычного. И может быть, настолько, чтобы… но нет, он останавливается перед дверью. И Катарина делает вдох. Она сползает с кровати, готовая приветствовать супруга и повелителя.
– Приехали, – болезненный тычок разрушил полотно сна. – Деточка моя, тебе все же стоит принимать успокоительное.
– Я принимаю.
– Не то, – мьесс Джио признавала лишь одно успокоительное, односолодовое и пятнадцатилетней выдержки, и предпочитала держать его при себе, утверждая, что в ее возрасте нервы стоит беречь. – Поверь, ты принимаешь совсем не то.
Подхватив юбки, она отмахнулась от пухлого господина, решившего быть любезным, и спрыгнула на землю. Потянулась, взмахнула руками.
– Боги, ну и дыра, – мьесс Джио всегда отличала некоторая прямолинейность. – Еще немного – и я поверю, что побывала в заднице мира.
На станции было пусто. Темно.
Единственный фонарь скорее привлекал мошкару, нежели разгонял темноту. В мутное стекло его стучались ночные бабочки, и влажный этот звук показался Катарине до невозможности мерзким.
– Нам стоит найти экипаж, – Катарина поежилась.
Ее слегка знобило – то ли от нервов, то ли от холода. Она поправила перчатки, зачем-то разгладила юбку, на которой позорным клеймом выделялось пятно от повидла. Приподнялась на цыпочки, силясь разглядеть хоть что-то.
Темнота. Тишина.
И даже лошади вздыхают бесшумно, не смея нарушать ночной покой города.
