на диван, смотрю на изумленного отца.
– Люс? – Он высвобождает свои руки из моих и кладет мне на плечи. – Люси, ты в порядке?
У меня трясутся руки. Пот стекает между лопаток вниз по спине. Бешеный пульс отдается в голове. Красный – значит вина.
– Я… Что это было? Я сделала что-то не то?
Отец морщится в замешательстве и качает головой:
– Я так не думаю. Что ты видела?
– Я видела сэндвич. И все стало зеленым, как ты и говорил, и я чувствовала эмоцию сожаления, витающую в воспоминании, которое ты хотел, чтобы я забрала. Но потом… – Я с трудом сглатываю, не в состоянии произнести остальное.
И потом я видела маму. Ее образ окрасился в красный от твоего чувства вины.
Но только это все какая-то бессмыслица. С чего это папе чувствовать себя виноватым перед мамой?
Отец кивает и улыбается мне:
– Все правильно. Отлично, Люс. Это именно то, что ты и должна видеть. За исключением… – Он замолкает, потирая складку между бровей, – как он обычно делает, когда пытается в чем-то разобраться.
И я понимаю, что его озадаченное выражение лица может означать только одно: сработало! Он пытается понять, о чем я вообще говорю, но не может вспомнить, что ел на ланч, так как я стерла у него это воспоминание.
– Все хорошо, пап. Ты озадачен потому, что я…
– Подожди, – он пристально смотрит на меня. – Ты чувствовала то же, что и я чувствовал за ланчем? – Складка между бровей становится все отчетливее, когда я киваю. – Тогда я не должен это помнить. Если все было так, как ты говоришь, воспоминание должно было уйти. Теперь оно должно быть твоим. Хм.
– Что ты имеешь в виду, а? Сработало ведь, разве нет?
Он пожимает плечами.
– Не знаю, Люс. Не всегда срабатывает в первый раз. Но давай попробуем от него избавиться. Если ты смогла забрать даже часть воспоминания, значит ты можешь и от этой части избавиться. Важно не держать слишком долго любые из тягот, что люди нам отдают.
Он вкладывает мне в руки пустой сосуд и объясняет, как поместить туда воспоминание.
– Нам приходится от них избавляться, – говорит он, словно я еще не знаю, – чтобы воспоминания не начали на нас давить.
Я забираю у него сосуд, помещаю руки над открытым горлышком и закрываю глаза, как он мне показывал, пытаясь вызвать пропитанный зеленым образ сэндвича. Я выталкиваю воспоминание из своей головы в пустой сосуд, представляя фрагменты зеленого и красного, отчетливо скользящие внутри. Когда я открываю глаза, сосуд по-прежнему пуст, а отец с сочувствием смотрит на меня.
– Не переживай, Люси. Это был первый раз. Если ты видела все так, как описываешь, значит, ты была очень близка. Ты, должно быть, потеряла связь перед самим перемещением. Мы можем завтра попробовать снова. Иногда просто нужна практика.
У меня опускаются плечи, когда до меня доходит смысл его слов.
– Ты уверен? – спрашиваю я, хотя пустой сосуд в моих руках
