почему такие как Марко и Мануэла не хотят со мной общаться и зависать. Она – это Новый Орлен весной – фейерверки цветов, украшающие подоконники. А он – это шумные улицы Нью-Йорка, огни, вспыхивающие в миллионах направлений одновременно. А я – это Тамбл-Три. Марфа. Луккенбах. Каждый маленький городок от этого места и до самой Оклахомы.
– Привет! – отвечаю несколько запоздало. Я внезапно осознаю, какими же, должно быть, острыми кажутся мои колени, выглядывающие из-под шорт. – Извини, я не сразу поняла, что здесь кто-то есть. Я просто мусор выбрасывала.
За секунду до того, как до меня доходит, насколько глупо это звучит, Мануэла прыскает со смеху.
Не то чтобы Мануэла вредная или плохая – она точно такая же, как и остальные ребята в школе. Им нравится, что Дом Воспоминаний выделяет Тамбл-Три на фоне других городов, расположенных вдоль пустынного участка трассы ведущей к Эль-Пасо. Он и есть причина, по которой люди здесь останавливаются. Но я все слишком хорошо понимаю, чтобы принять их вежливые улыбки и вопросы «как дела» за дружбу. Они думают, я считаю себя лучше них, потому что все время говорю о том, что хочу уехать.
Так вышло, что во времена учебы в средней школе кто-то пустил слух, что я могу стащить мысли из головы без разрешения, и этот миф укоренился, поэтому большинство из них обходят меня стороной. Что меня вполне устраивает. Я не планирую задерживаться в этом средоточии пыльных бурь настолько долго, чтобы мне понадобились друзья. Пожалуй, они бы только все усложнили. Потому что сразу же после окончания школы я отправлюсь в путь. И может быть, однажды я построю свой собственный Дом Воспоминаний где-то далеко отсюда, где-то в Портленде или Нашвилле. А Тамбл-Три может катиться пыльным облаком куда подальше, мне все равно.
Вот только я никак не могу игнорировать тихий шепот, скрипящий в моей голове: «А что, если ты не можешь забирать воспоминания? А что, если ты ничем не отличаешься от Марко и Мануэлы и всех остальных, запертых в этом пыльном городке?»
Я сглатываю комок в горле, пытаясь отогнать эти мысли.
– Так как проходит твое лето? – спрашивает Марко. Он смотрит на меня так, словно его действительно заботит мой ответ. – Тебе наконец удалось забрать воспоминания?
Он говорит без скрытого подтекста или насмешки, но мои щеки горят, словно от пощечины. Потому что это очень странный вопрос. Видит ли он неудачу, которая отражается на моем лице? И откуда он вообще знает? Я пытаюсь припомнить, говорила ли я ему о планах на лето до окончания школьного года. Но это нелогично. С чего бы мне говорить с Марко Ворманом? А что еще более интересно, с чего бы Марко Ворману говорить со мной? Должно быть, Виви ему рассказала.
Затем я вновь испытываю нервозность, и лишь на секунду у меня перед глазами проносится образ, как я сижу рядом с Марко на ланче, мы оба смеемся, склонившись друг к другу, его рука легко лежит на моей коленке. Сидим вместе, как будто мы не просто друзья.
Но это все неправильно. Как и все
